К скромной хате на окраине Волочиска доносится грохот поездов. На порог вкатился в инвалидной коляске молодой человек. Подал свою одну-единственную руку: «Иваськевич Владислав Павлович». За коляской стояла его юная симпатичная жена, голубила глазами своего мужа. Она искренне благодарна судьбе за то, что свела ее с Владиславом. Он считает, что судьба, тяжело обидев его, потом таки смилостивилась — где-то на житейском перекрестке встретил свою Татьяну.
Татьяна шла ему навстречу, а Владислав — передвигался, потому что у него не было двух ног...
— Когда они решили пожениться, я Татьяне сразу сказала: смотри, на что идешь. А она: «Разве вы не хотите, чтобы я была вашей невесткой?..» Обиделась», — печально говорит Анна Станиславовна, мать Владислава. По-матерински кладет руку на плечо невестки.
Татьяна говорит, что и родители, и знакомые не были в восторге, услышав, что идет за него: «Меня брат Коля поддержал».
Молодые супруги вспоминают о недавней своей свадьбе. Все танцевали, кроме молодых, виновников торжества. Показывают свадебные фотографии: счастливая, улыбающаяся пара. Муж и его жена не стесняются своих чувств, может, более сильных, надежных, чем те, которые соединяют другие пары. Владислав благодарен Татьяне, которая полюбила его таким, каким стал четыре года назад. Когда же был, как все, на него заглядывались самые красивые девушки. А она? «Сердцу не прикажешь», — объясняет.
Ну а сердце... Оно у каждого — свое. Большое или маленькое. Предназначенное для высокого или так себе. Открытое или закрытое на все задвижки. Мужественное или никакое. С верой или без нее...
Ежедневно молодые супруги выходят на прогулку в центр города. Не так, как все. Владислав — впереди, Татьяна — за ним. Толкает коляску. «Сначала тяжело было через железнодорожные пути переезжать. Но ничего, я уже научилась», — тихо говорит Татьяна.
На железнодорожных путях Владислав стал инвалидом. Был тихий и нежный августовский вечер 1998 года. Ничто не предвещало беды. Летние каникулы заканчивались. У студента Госакадемии строительства и архитектуры Владислава Иваскевича уже был билет в кармане, чтобы ехать в Одессу продолжать учебу. Шел к бабушке — с улицы Гагарина на Смотрицкую...
— Не помню, что было потом. На третий день опомнился на больничной койке, — вспоминает он тот черный- пречерный для него вечер.
Помнит, что пытался приподняться, встать... Не было на что стать... С улицы в больничное окно доносились голоса — дети шли в школу...
Нет слов, чтобы сказать о пережитом чувстве потери. Иногда Владиславу снится, что он ходит или играет в футбол... Как все...
— Врачи давали только один процент, что он выживет. У нас была надежда только на Бога и на людей. Вызвали консультантов из Хмельницкого. Они долго советовались, решили, что нужно еще и руку отрезать. Потому что возникала угроза гангрены, — рассказывает Анна Станиславовна.
Когда это стряслось, у нее «было только полсотни гривен, чтобы дать ему на дорогу в Одессу». Мало кто остался глухим и безразличным к чужой беде: «На рынке люди деньги собирали, чтобы лекарства для нашего сына купить». Когда уже его выписали из больницы домой, переступил порог дома один солидный человек. «Назвался Николаем Владимировичем из Хмельницкого, оставил деньги на протезы. Сказал только, чтобы, когда я буду жениться, пригласил его на свадьбу», — Владислав никогда не забудет о том визите благородного человека.
Потом местная пресса писала, что парню, который попал под поезд, не хотелось жить на этом белом свете, будто совсем упал духом. Неправду писала. «Я был и остаюсь оптимистом «по жизни», — говорит Владислав и снова останавливает исполненный чувства взгляд ясных глаз на своей Татьяне.
Глаза — в глаза.
Поэтому, когда врач, пряча от пациента свои глаза, тихо сказал, что «придется и руку», Владислав ответил: «Жизнь дороже».
— Только раз заплакал. Когда услышал, что с Урала возвращается домой его брат Виталий, наш старший сын, — вспоминает мать Владислава.
От ног почти ничего не осталось. Однако было решено, что он таки станет на протезы и будет танцевать на своей свадьбе. Родные и близкие словно в воду смотрели. Разузнали дорогу в Ковель на Волыни, где железнодорожная больница и совместное украинско-немецкое производство протезов при ней, нашли, как считают, семейное счастье для парня.
Тогда же оно, счастье, было так далеко, как журавль в небе.
— Я училась в медучилище на акушерку. Как раз была в той больнице на практике, когда Владислав приехал. Нашу первую встречу запомнила во всех подробностях. Куда-то шла с подругой по переходу между корпусами. А он сидел в своей коляске там, в переходе, и разгадывал кроссворды. Такой симпатичный... Мы с подругой остановились около него, перекинулись словом или двумя, — рассказывает Татьяна.
И здесь, как написал бы автор сентиментального романа, между ними, Татьяной и Владиславом, пробежала искра, из которой разгорелось пламя.
Встретились один раз и второй раз там, в Ковеле, да и разъехались. Татьяна закончила учебу, поехала по направлению на работу в сельский ФАП, а Владислав, вернувшись в свой Волочиск, учился ходить на протезах. «Остались от тех встреч впечатления и адрес моей Татьяны», — говорит Владислав.
«Переписывались три года, по телефону разговаривали», — вспоминает Татьяна. Молодая пара помнит содержание тех писем и телефонных разговоров: о том о сем информировали друг друга. То есть о чувствах своих — ни слова, даже намека не было. Или, может, тогда чувств и не было?
Переглянулись. Ничего не ответили. Владислав писал, что уже научился одной- единственной рукой «обувать» протезы, вставать понемногу... Еще там, в Ковеле, возник вопрос: можно ли сделать протезы на такие короткие культи? Сделали с надеждой, что этот парень проявит немалую силу духа и научится-таки снова ходить. Только он знает о той учебе — аж в глазах темнело средь бела дня. Только от того, что становился на те пластмассовые «ноги», пытался делать первые неуверенные шаги — как в пропасть, под поезд...
— Спонсоры подарили компьютер, и Владислав прикипел к этой технике. К нему идут студенты, он выполняет разные заказы, — мать словно оправдывает сына за то, что тот еще не оставил своей коляски.
— Будет ходить, — Татьяна кивает на угол, где протезы. — Он же мне пообещал!
Представляет, как мужу невероятно трудно выполнять обещание, но стоит на своем непреклонно. Иногда делает вид, что сердится. Татьяна вспоминает, что в ходе общения на расстоянии ей и в голову не приходило, что это закончится браком. Однако в каком-то из телефонных разговоров, когда Владислав пригласил ее в гости, у нее возникло непреодолимое желание принять предложение. Одной, как она тогда считала, было как-то неудобно приехать: «Подруга согласилась со мной ехать в Волочиск».
— Побыли где-то с неделю и уехали. А вскоре Таня сама приехала. На второй день я вернулась с работы, услышала от них, что уже решили, — говорит о том предсвадебном периоде мать Владислава.
— Он меня убедил, что семейная жизнь — это не так уже и плохо, — продолжает Татьяна. Она разделила это убеждение и приняла Владислава таким, каким он стал после той беды. Уверяет, что уже не замечает его увечья, как, например, не замечаешь воздуха, которым дышишь, неба над головой, когда прямо, а не вверх смотришь. Нечего смотреть вверх; когда нужно самой делать то, что в дружной семье вдвоем делают; когда нужно идти на прогулку, толкая коляску вперед.
Осознание того, что Татьяна на судьбу не ропщет, не упрекает, что «молодость потерял», заставляет Владислава становиться на протезы и делать новые и новые шаги — вплоть до полного изнеможения. Он надеется, что его возьмут на работу компьютерщиком, что трудоустроится медсестрой и Татьяна. Городской председатель Волочиска Иван Рыбачук заявил: «Не буду городским головой, если не помогу обоим на работу устроиться». Кстати, в Волочиске — высокий уровень безработицы.
— Владислав будет ходить! — Татьяна уже не напоминает мужу о его обещании. Рассказывает, что и он, и она футбольные болельщики. Однако здесь они не находят полного взаимопонимания. «Я болею за «Динамо», а он — за «Шахтер». Он слушает Пономарева «Ти моя», а она склонна к крутым хитам. «У меня — все наоборот», — считает молодая жена. Мол, в этом и есть оно, единство противоположностей. Из-за различных взглядов на один и тот же вопрос иногда в семье вспыхивают споры. Но, как говорят в народе, милые бранятся — тешатся. И — идут. Впереди — дальняя дорога...
