В авторском кино наметилась новая странная тенденция, которую с полным правом можно назвать апокалипсической. В этом году, словно сговорившись, три известных, совершенно разных режиссера из разных стран выпустили фильмы на одну и ту же тему: конец света.
Причем это не проходные работы: для каждого из авторов эти фильмы стали вершинными, что подтверждено призами международных фестивалей: «Туринская лошадь» венгерского классика Белы Тарра получила гран-при в Берлине, «Меланхолия» датчанина Ларса фон Триера — приз в Каннах за лучшую женскую роль, «Древо жизни» американца Терренса Малика — «Золотую пальмовую ветвь» в тех же Каннах.
Сама тенденция — тема для отдельной статьи. Здесь просто хочется сказать несколько слов о последнем из этих фильмов — поскольку в определенном смысле, Малик смотрит чуть дальше, чем его одаренные коллеги.
Первый час «Древа жизни» несколько затянут. Бесконечные природоведческие кадры в духе телеканала «Дискавери», долгие закадровые монологи поначалу превращают фильм в набор иллюстраций к некой не вполне ясной идее в отсутствие самой идеи.
Все налаживается, когда обрисовывается связная драматургия, когда Малик начинает рассказывать историю обычного, небогатого, не всегда счастливого семейства О’Брайенов. В трансцедентальном пейзаже появляется важнейшее, человеческое измерение.
Брэд Питт играет сурового отца семейства, отставного моряка, несостоявшегося музыканта и изобретателя, пытающегося воспитать сыновей в казарменном духе, Джессика Честейн — терпеливую и нежную мать, Шон Пенн — Джека, одного из уже выросших сыновей, пытающегося, несмотря на внешний успех, примирить себя со своим прошлым и настоящим. Все просто. Да и сам фильм прост, если свести его к жанровым определениям — смесь мелодрамы и романа воспитания в декорациях провинциальных техасских 1950-х.
Основная исполнительская нагрузка ложится на Питта, Честейн, Хантера МакКракена (Джек в детстве), Лярами Эпплера (средний брат, Р. Л.). Здесь одна из составляющих успеха Малика: все четверо играют исключительно, младшие не уступают старшим. Причем МакКракен и Эпплер составляют контрастную пару, рифмующуюся с дуэтом Питта и Чейстен — неуступчивый и задиристый Джек внешне похож на мать, мягкий и чувствительный Р. Л. — на отца. Четверо основных актеров отыгрывают каждое мгновение существования героев на экране так, что действительно простая повесть обретает силу античной трагедии. Один неверный жест, неточная интонация — и все обратилось бы в невыносимую фальшь.
Визуальные и смысловые ассоциации фильма, замешанные на библейских и эволюционных аллюзиях — прямее и очевиднее некуда. Но каждый кадр снят так, что эта прямота кажется вновь открытой истиной. В определенный момент забываешь и о пафосе, и о привкусе мелодрамы, и о стереотипности всех этих волн, вулканов, протуберанцев, солнца-сквозь-листья, людей, встречающихся на отмели как на краю мироздания. И макро-, и микрокосм полностью уравновешены и сочетаются в единое непротиворечивое полотно.
Именно эта внутренняя гармония фильма заставляет задуматься. В самом деле: вот мы суетимся, гадаем, кто победит на следующих выборах, обсуждаем проекты обустройства будущего, а ведь вся наша новейшая история, сравнительно с историей человечества, а тем более с историей вселенной — ускользающе малая величина.
Но ответ очевиден — и Малик его дает: важна именно эта самая малость. Наше вечное здесь и сейчас, которое будет повторяться вновь и вновь. Важны те, кто рядом с нами. Важно то, что мы отвечаем за них. Важна наша маленькая вечность, заключенная в каждом отдельном мгновении, — наша ветвь на древе жизни.
