Главу программы России и Евразии Британского Королевского института международных отношений (Чатем-Хаус) Джеймса ШЕРРА хорошо знают в украинских и российских, а также западных экспертных кругах. Он долгое время отслеживает развитие событий на постсоветском пространстве в плане безопасности. Какое значение будет иметь признание Россией независимости Южной Осетии и Абзахии для региональной безопасности и ситуации в мире? Какие будут последствия этого конфликта для Украины и какие выводы должна сделать для себя украинская власть? Почему План действий о членстве в НАТО (ПДЧ) является отвлекающим моментом? Об этом — в эксклюзивном интервью «Дню» британского эксперта Джеймса ШЕРРА.
«ОПАСНЫЕ ВОДЫ» ГРУЗИНО-ОСЕТИНСКО-РОССИЙСКОГО КОНФЛИКТА
— Нужно иметь в виду главную проблему. 8 августа России была предоставлена прекрасная возможность для использования военной силы в ограниченной и ответственной степени. Она не воспользовалась этим. Если бы она это сделала — вытеснила грузинские вооруженные силы из Южной Осетии и остановилась на границе — тогда бы Россия одержала убедительную военную, политическую и психологическую победу и предприняла бы огромный шаг навстречу получению мантии легитимности как «гаранта стабильности и безопасности», как к этому всегда стремились в бывшем СССР. Запад ощущал бы себя униженным. Он бы понимал долгосрочные планы-стремления России, но не имел бы возможности что-то отрицать или что-то требовать. Несмотря на все свидетельства того, что Россия спровоцировала президента Грузии Михаила Саакашвили предпринять безрассудный и экстравагантный шаг, она могла бы обеспечить себе позицию морального преимущества, и Западу только оставалось бы упрекать себя.
Но с момента, когда Россия оккупировала грузинские порты и города, перерезала транспортные артерии страны, угрожала нанести удар по нефтепроводу Баку — Тбилиси — Джейхан, привлекла к конфликту абхазских союзников (и собственные войска в Абхазии), разрешила осетинским сатрапам проводить в Южной Осетии этнические чистки против грузин, а также продемонстрировала самоуверенное презрение к соглашению, которое она заключила с президентом Николя Саркози, страна которого председательствует в ЕС, стало понятно, что проблема не в Саакашвили, а в России. Запад глубоко разделился в отношении того, что он может и должен сделать, но в отношении самого вопроса здесь нет серьезного расхождения.
Также исчезли две другие причины расхождения. Ни одно серьезное лицо не может теперь сомневаться в решительности России восстановить свое доминирование над тем, что до сих пор называется «постсоветское пространство». В течение 17 лет на Западе эмоционально спокойно, идеологически удовлетворено и интеллектуально усложнено отклоняли такую «риторику» как «наследие прошлого», которая отступит, поскольку «приспособленная» Россия стала более уверенной в себе, более процветающей, больше интегрированной в мировую экономику. Все это действительно произошло. Однако вследствие всего этого какой стала Россия? Дайте ответ на этот вопрос сами.
Более того, кто может теперь утверждать, что сильная Россия хороша для Европы? Многие лидеры G7 «группы семи» говорят о чрезвычайной важности сотрудничества с Россией. Но какой лидер хочет, чтобы Россия стала сильнее? На этот вопрос также дайте ответ сами.
Такие расхождения исчезли даже до того как Россия признала Южную Осетию и Абхазию 26 августа. Поэтому неизбежно возникает вопрос: рассматривала ли Россия этот факт до того как перешла Рубикон? Здесь ответ не является таким очевидным. «Нет, они переживают головокружение от успеха». «Да, они переживают головокружение от успеха». Ни один из этих ответов не является адекватным. Они выпускают из вида ключевой момент. Россия не только преисполнена решительности использовать только что открытую власть, но и ощущает себя наделенной правом использовать ее. Но они выпускают ключевой нюанс: Россия более высокомерна по отношению к Западу, чем уверена в себе.
Проницательный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов (какой поддержал действия России от 8 августа) убежден как и я, что на каждом шагу Россия рассчитывала на расхождение на Западе и тем самым обеспечила себе успех. Однако, даже в случае, когда российское руководство видело, что оно слишком переоценило раскол на Западе, оно все равно «занимало более радикальную позицию». По словам Лукьянова, «российское руководство подобно подавляющему большинству россиян было поражено единодушной поддержкой, которую Запад выразил Саакашвили» и «в такой эмоциональной атмосфере» 26 августа «взяло на себя большой риск».
Обратите внимание на иронию. Раскол и твердость Запада в равной мере теперь провоцируют Россию «быть своекорыстной». А теперь посмотрите на последствия. В 90-е годы каждый раз, когда Запад реагировал более негативно, чем на это надеялась Москва, она искала компромисс или отступала, а теперь удваивает ставки. Посмотрите на большие последствия: когда рациональные расчеты оказываются неправильными, верх берут «эмоциональные» рассуждения. Вывод: мы находимся не только на необозначенных на карте водах, а в опасных водах.
«ВЫРАВНИВАНИЕ СТАВОК ЯВЛЯЕТСЯ ОЧЕНЬ СЛОЖНОЙ ЗАДАЧЕЙ ДЛЯ УКРАИНЫ»
— Какими вы видите последствия для Украины в результате признания Россией независимости Южной Осетии и Абзахии и ее действий на Кавказе?
— Положение страны является шатким, но не совсем отчаянным. Украина попадает под большое давление со стороны России. Ей также предложат большие «стимулы». Относительно этих двух вещей я не нисколько не сомневаюсь. Я также не сомневаюсь, что Россия, спланировав войну с Грузией и в конечном счете найдя повод для этого, имела в виду также Украину, а также Грузию. Но это не значит, что Украина — это Грузия. Война между Россией и Грузией шокирует и также является угрозой для всего Черноморского региона. Но война между Россией и Украиной — это угроза всей евроатлантической системе. И это также угроза для самой России. Способ действий, которому будет отдавать преимущество Россия в отношении Украины даже при условии угрожающих обстоятельств, отличается от того, что происходило в Грузии и его расклад является более длительным. Вызов для Запада и Украины заключается в том, чтобы его сохранить как можно более длительным: чтобы замедлить игру и уровнять игроков. С одной стороны, для Украины это будет несложно. Украина в противовес Грузии никогда не провоцировала своего соседа. Это не путь Украины.
Но выравнивание ставок является очень сложной задачей для Украины. Я могу только подтвердить то, что недавно сказал председатель комитета Верховной Рады Украины по вопросам национальной безопасности и обороны Анатолий Гриценко. А также то, что я говорил во время предыдущих интервью. Украина не может больше позволить себе, чтобы наибольшей угрозой ее безопасности была сама Украина. Она должна действовать разумно и не выставлять на показ свои принципы. Она должна имплементировать свою политику, а не провозглашать ее. Она не должна обещать (тем более угрожать), если у нее нет средств сделать это. Ее лидеры должны собрать вместе компетентных профессионалов и послушать их. Они должны восстановить институты, запустить в ход государственную машину, мотивировать людей внутри ее и поднять мораль людей, которые находятся за ее пределами. Они должны прекратить искать козлов отпущения за их ошибки. Они должны устранить каждый «субъективный» фактор, который мешает работать преданным, компетентным и честным людям и перестать вознаграждать угодливость, продажность и леность. Они должны думать о будущем и ее планировать. А это означает модернизацию Вооруженных сил, службы безопасности и энергетического сектора.
— Значит ли это то, что вы соглашаетесь с Гриценко, который заявил, что Украина должна отозвать заявку на ПДЧ?
— Действительно, предложенный Гриценко шаг является сильным жестом. Но я боюсь, что сегодня это может толковаться как знак слабости и, какой бы не была мотивация, многие на Западе могут просто прийти к выводу, что Украина капитулировала под российским давлением. Но в главном Гриценко и я единомышленники. ПДЧ является отвлекающим моментом. А важнейшим вопросом является то, как усилить состоятельность Украины, ее безопасность и оборону в конкретные сроки. И то, как мы, НАТО, можем помочь Украине усилить такую состоятельность — не только «усиленным сотрудничеством», а практическими мероприятиями по оказанию помощи. Такой способ действий окажется более полезным, убедительным и менее провокационным, чем ПДЧ и в то же время в самой Украине его воспримут как такой, который меньше разделяет страну. Именно такого обязательства сейчас требует Украина от НАТО, а не ПДЧ. И это обязательство станет лакмусовым тестом наших отношений. Если НАТО не желает предоставлять реальной помощи, тогда какую реальную цену может иметь ПДЧ? Если Украина сама не будет делать ничего, чтобы помочь себе, тогда кто согласится помогать ей?
