В моей жизни было три барона Мюнхгаузена. Каждый — в определенном возрасте.
Первый — виртуозный врун из детской книжки, щедро иллюстрированной черно-белыми рисунками о знаменитых похождениях барона, — запомнилось вытягивание самого себя за волосы, полет на пушечном ядре, а также водопой верхом на половине коня.
Второй — это романтический герой подростковых порывов, безупречный мачо и неисправимый мечтатель в воплощении Янковского из фильма Марка Захарова. Фильм пересмотрен не счесть сколько раз, а фраза о том, что все глупости на Земле делаются с серьезным выражением лица, является прекрасным аргументом в спорах со слишком мрачными господами.
А недавно осуществилась мечта: посмотреть кинематографические «Приключения барона Мюнхгаузена» на широком экране. Снятая британцем Терри Гильямом ровно 20 лет назад, в 1988 году, лента вышла ограниченным тиражом из-за того, что продюсеры тогда не поверили в успех, поэтому прибыли она не принесла, широко известной не стала, а зря.
Потому что этот Мюнхгаузен обескураживающе отличается от образа, к которому мы привыкли, но практически с первых кадров о всем виденном ранее забываешь. Воображение режиссера — бывшего участника легендарной комик-группы «Монти Пайтон», творца фильмов-феерий, — бьет ключом, питаясь образцами позднеренессансной и модернистской живописи, от Рафаэля до Эшера, наследием литературы, философии и даже точных наук, а также какими-то внутренними химерами самого автора и, как следствие, продуцирует поток образов, океанически неисчерпаемый. Все приключения барона, по Гильяму, происходили на самом деле. Но всей истории он придает драматизм и метафизическую глубину — качества, не слишком заметные в первоисточнике, не говоря уже о необычайной, ощутимо театральной зрелищности. Собственно, приключения и начинаются как сценический спектакль, постепенно выходящий за стены разрушенного от постоянных обстрелов (ведь идет война) городского театра, захватывающий не только земной мир, но и Луну, космос, далекие моря и даже подземный Аид, где царствует бог войны Вулкан. Каждый кадр наполнен изысканными изобразительными деталями, которые, так или иначе связанные с разновременными эпохами в живописи или архитектуре, работают на сюжет. То есть само пространство кадра является дополнительным персонажем, на свой лад «говорящим» со зрителем.
Что касается актерских работ, то незаметных среди них, кажется, нет, хочется отметить и Джона Невилла, играющего барона в абсолютно разных возрастных и психологических состояниях, и Робина Уильямса в роли летающей головы Короля Луны, и юную прекрасную Уму Турман — воплощение богини Венеры, от которой невозможно отвести глаз, и ее мужа Вулкана в исполнении колоритного Оливера Рида, и маленькую забияку Салли — Сару Полли, вдохновляющую барона творить новые чудеса, и свиту барона — очаровательных чудаков со сверхчеловеческими возможностями, сыгранных Эриком Идлом, Чарльзом МакКеном, Уинстоном Деннисом, Джеком Парвисом...
Одним словом, в «Мюнхгаузене» Гильяма есть все. Он очень мастерски снят и сыгран, он и легкий, и глубокий, и грустный, и смешной, и яркий, и четкий по форме, понятный и взрослым, и детям. Идеальное кино.
А главное — то, что для меня отныне Мюнхгаузен не просто изобретательный выдумщик, искатель приключений или храбрый рыцарь с саблей — финал, когда он превращается в солнечный луч, подтверждает другое: Иеронимус Карл Фредерик — это свободный дух фантазии, вневременной гений поэзии и искусства, неподвластный даже самой смерти, потому что она — лишь маска из его приключений.
Он обещал вернуться, и я знаю: если действительно будет нужно — он вернется.
