И снова российская война в Чечне — кровопролитно грохотавшая на протяжении десятилетия — перенеслась на московские улицы. Ужасающее количество погибших среди пришедших в театр невинных москвичей еще раз подтвердило, что борьба с чеченскими боевиками является особым и кровавым фронтом в глобальной войне с терроризмом. Эта война должна быть выиграна. Но для России также настало время изменить свою политику. Чечня должна остаться частью Российской Федерации. Но уже очевидно, что эта стратегическая цель не может быть достигнута только военными средствами.
Раз за разом российские федеральные силы наносили сокрушительные удары по чеченским боевикам. Но чеченское сопротивление так и не было подавлено, о чем свидетельствует не только захват более 800 москвичей в заложники на прошлой неделе, но и многочисленные успешные налеты чеченцев на российские войска в самой Чечне и ее окрестностях. Было бы неправильно возлагать всю вину за неспособность России подавить мятеж только на наших военных командиров, хотя их планирование могло бы быть и лучше. Почему? Потому что чеченское восстание началось с политики и может закончиться только при достижении политического согласия.
Что нужно сделать? Первым шагом должно быть отделение мирных чеченцев от мятежников. К сожалению, Россия не сумела этого сделать в самом начале восстания, главным образом потому, что бандиты жили в деревнях и городах, что означало множество неизбежных смертей гражданских людей при лобовых атаках российских сил на боевиков.
Сегодня российские федеральные силы пытаются отделить простых людей от бандитов, доверив полномочия по осуществлению самоуправления и обеспечению безопасности в чеченских поселениях коренным чеченцам. Но этот метод не работает, и не будет работать, если и дальше придерживаться такой тактики. Большинство мирных чеченцев не отвернулись полностью от бандитов, возможно, потому, что бандиты преследуют тех, кто сотрудничает с российскими властями. Более того, многие чеченцы боятся российских должностных лиц больше, чем бандитов.
Эта передача исполнительной власти местным чеченским органам самоуправления будет и дальше приводить к неудаче, пока не удастся склонить командиров чеченских боевиков присоединиться к переговорам. Эти командиры зачастую являются лидерами кланов, которые никогда не выставляли свои кандидатуры на выборах и никогда не будут даже рассматривать вопрос о том, чтобы поставить свою власть на голосование. Эти люди сами способны принести мир, если не демократию. Если поддержание их власти и местная автономия является ценой, которую нужно заплатить за окончание войны, или хотя бы за сокращение числа кровавых инцидентов, Россия должна согласиться.
Однако значительной проблемой является то, что некоторые чеченские боевики идут на переговоры только для того, чтобы выиграть время для перегруппировки своих сил и пополнения своих запасов. Глобальная война с терроризмом усложнила для них получение финансовой и материальной поддержки. Афганистан больше не является их базой для учебы и снабжения; Саудовская Аравия и Турция сейчас строго контролируют тех граждан, которые некогда помогали чеченским сепаратистам. Даже Грузия довольно строго — хотя и не так строго, как хотелось бы России — ограничивает деятельность чеченцев. Мир должен помочь России проследить за тем, чтобы не материализовались альтернативные пути снабжения для боевиков.
Год назад президент Путин предложил провести переговоры между его представителем и посланником Аслана Масхадова, предводителя чеченских повстанцев, победившего на выборах президента Чечни, прошедших в 1997 году в присутствии международных наблюдателей. Эта инициатива провалилась, поскольку чеченцам было велено сдать свое оружие в течение 72 часов. Но президент Путин дал им 72 часа на то, чтобы они могли взвесить ту пользу, которую они могут получить от переговоров, если сложат оружие, а не на то, чтобы они немедленно капитулировали.
Эта грубая дипломатия не должна останавливать продолжение переговорного процесса. Но для начала переговоров необходимо объявить прекращение огня в качестве первого шага, и его должны строго выполнять все чеченцы, публично отмежевавшиеся от террористических актов, таких как бойня, устроенная в Москве. Другие, менее кардинальные меры будут неприемлемы для простых россиян, сильно травмированных количеством погибших в Москве заложников.
Также необходимо понимать, что переговоры не исключают военные операции России против бандитов, которые будут продолжать свои атаки во время проведения переговоров. Таким образом, часть российских войск должна оставаться в Чечне во время проведения мирных переговоров; эти войска также послужат поддержкой для тех чеченцев, которые выбрали путь переговоров и готовы, чтобы им гарантировали безопасность их поселений.
Но то, что российские войска будут оставаться в Чечне во время мирных переговоров и не означает, что они должны проводить эти переговоры. Ведь так было после первой чеченской кампании (1994—1996), но заключенный тогда мир в действительности оказался лишь вооруженным перемирием.
Вместо этого представитель президента Путина должен осуществлять тотальный надзор над всем, что происходит в Чечне: экономическим развитием, военными действиями и усилиями, направленными на ослабление страданий населения Чечни. Этот человек должен принять на себя управление подразделениями министерства обороны, министерства внутренних дел, ФСБ и местными администрациями.
Чечне может быть присвоен статус региона с президентским правлением на все время переговоров — в действительности до тех пор, пока местные чеченские власти не окрепнут настолько, что смогут обеспечить неукоснительное выполнение законов. Единое командование, подотчетное лично президенту Путину, поможет избежать несогласованных действий, улучшит дисциплину, усилит ответственность тех, кто имеет дело с Чечней, и уменьшит безответственное обращение с мирным чеченским населением некоторых российских военных командиров.
Мир сейчас видит и понимает, какое тяжкое бремя Россия несла и несет в Чечне. Он также должен знать, что международная солидарность в войне с террором должна означать не только поддержку Америки в Афганистане со стороны России, но и поддержку России со стороны Америки и Запада в ее борьбе с террористами. Ужасающее количество погибших в Москве, настолько большое, что русские могут захотеть за это отомстить, должно также помочь всем русским понять, что Чечня представляет собой политическую проблему, требующую политического, а не военного решения.
Евгений ПРИМАКОВ, бывший премьер-министр и министр иностранных дел, руководитель Службы внешней разведки России. Сейчас — депутат Госдумы.
