В Национальном театре имени Ивана Франко состоялась премьера спектакля «Кохання у стилі бароко, або Любов з неохоти»
Стоя после этого спектакля в очереди в гардероб, я услышал — честное слово, совершенно случайно — разговор одного молодого человека, явно старшеклассника, пригнанного сотоварищи в театр по разнарядке (кстати, когда это закончится наконец?!) Парень говорил своей столь же юной подружке о только что увиденном: «Да ну его... Юмор такой — на уровне...» На каком — не расслышал, но предполагать можно было, что гимназисту этот уровень явно не пришелся по душе. Я оглянулся — хорошо одетый, несовершеннолетний мизантроп хмуро смотрел в сторону. Странное дело, подумал я, при таком плохом юморе — досидел до конца. Может, завуча боялся — уж не знаю. Но в зале еще немало было его коллег по школьному несчастью. Как нередкий посетитель театров, я знаю, как себя ведет эта часть публики, если ей спектакль кажется скучен. Выделяется, скажем так, из остальной зрительской массы. На премьере «Любви в стиле барокко...», прошедшей в театре имени Франко как раз в канун католического Рождества, школярская братия уподобилась взрослому залу. То есть — хохотала как не в себя и шумно аплодировала.
Честно сказать, перед началом спектакля были опасения в том, что пройдет все не так. Как прошло — то есть, успешно. Поскольку литературный первоисточник представлял собою изрядно переработанный и дополненный Ярославом Стельмахом водевиль Ивана Карпенко-Карого «Паливода ХVIII века». Произведение, написанное профессионально, но — в драматургическом наследии Тобилевича-старшего — не лучшее. Крепостные — с одной стороны, граф-самодур — с другой; хорошо для хрестоматии 70-х годов на тему «гноблення» трудового народа, но никак не для комедии интриги. Однако интерпретаторам на бумаге и на сцене удалось «высветлить» фабулу пьесы и значительно облегчить ее — как и требовала того барочная легкость и прихотливость. Все нужные для того трюки и ходы были заложены Стельмахом и затем развиты режиссером Сергеем Данченко: переодевания и пощечины, розыгрыши и флирт, стремительные монологи и перебранки со слугами.
Для комедии положений — а спектакль «Кохання в стилі бароко...» однозначно был заявлен именно в этом жанре — внешняя сторона, сторона композиции (или презентационная, как сейчас модно говорить) достаточно важна. Художники в такой затее — далеко не последние люди. Сценограф Андрей Александрович-Дочевский обрамил действие неприкрыто «картонной» перспективой старинного дворца. Среди всех этих рисованных ангелов и завитушек вполне уместны бесконечные обманы, розыгрыши, переодевания и подмены. Костюмы, конечно, здесь не менее значимы, нежели интерьер. Татьяна Соловьева одела всех персонажей как с иголочки, пестро и изобретательно. Маскарад турецкого и казацкого, атласного и суконного, про цвета уж просто не говорю — вьется по сцене, создавая насыщенную, по-барочному картинную, чуть искусственную жизнь. В этой жизни — все «не как у людей». Граф (Алексей Богданович, Олег Стальчук) всячески старается избавиться от очаровательной невесты Оляны (Виктория Спесивцева). Слуга Степан (Анатолий Гнатюк) всячески ругает и расписывает чернейшими красками своего господина по поручению последнего, дабы отпугнуть бедную Оляну. Псаря Онисима (Петр Панчук) убеждают, что он на самом деле граф, и слуга, стремительно входя во вкус, вовсю ухлестывает за графиней Оляной... И так далее, и тому подобное. Такая «жизнь наоборот» оправдывает любые сумасбродства. Каждому здесь, в том числе и штатным исполнителям героев-любовников Богдановичу и Стальчуку, требуется правдиво выглядеть в смешных положениях. Что они и делают достаточно успешно. Однако главные действующие лица в таком раскладе — это, конечно, слуги. И вот тут Степану (Гнатюку) просто нет равных. Все безобразия, приличествующие его герою, плуту и пройдохе, он вытворяет мастерски, эффектно и даже с перевыполнением. На сценах с его участием зал просто стонал от смеха. Резвость и быстрота, легкость и всеобщая влюбленность действительно заполонили подмостки. Любые сумасбродства, даже в исполнении вполне «поважных» особ, той же Оляны (Спесивцевой), выглядят вполне дозволенными. Так что юный ворчун все же не прав — шутки здесь смешные, потому что звучат и выглядят естественно, и никто «хохла» по сцене не «гоняет».
А вообще такое ощущение, что театр задался целью сочинить карнавал к каникулам, сделать такой подарочек народу, такой нужный, нарядный, искрящийся спектакль — вроде коробки конфет, вкусных и в яркой обертке — к Рождеству. Подарок получился. Вот, собственно, и все.
