Во время недавнего визита в Украину известного финансиста Джорджа Сороса вновь возобновились дискуссии на тему открытого правового общества, главной особенностью которого является наличие широких демократических прав и свобод. В то же время неприятный инцидент перед началом форума «Права человека на выборах», когда двое членов радикального молодежного объединения облили всемирно известного филантропа клеем и водой, в очередной раз продемонстрировал отсутствие в украинском обществе четкой грани между свободой и произволом, между гражданской ответственностью и безнаказанностью.
Несмотря на все неоспоримые плюсы, обретение широких свобод таит в себе и некие ловушки — особенно для граждан посттоталитарных государств. Сегодня мы нередко становимся свидетелями того, как украинское общество предоставленные ему права и свободы, без которых не мыслят своего существования европейские развитые демократии, воспринимает словно в кривом зеркале, не умея их применять. Обретенная в 1991 году независимость породила проблему «безнормности», когда старые ценности не работают, а новых еще нет. Традиционная советская конформистская философия жизни была отброшена, что, естественно, вызвало недовольство многих слоев населения Украины, особенно в условиях, когда результаты экономических реформ пока еще не сказываются на благосостоянии обычных людей. Отсюда — трудности с самоидентификацией, углубление пропасти между народом и властью и т.п.
Какие же опасности таит в себе свобода и как ею следует «распоряжаться»?
ФЕНОМЕН ПРЕВЕНТИВНОЙ БЕСПОМОЩНОСТИ
Евгений ГОЛОВАХА, доктор философских наук, главный научный сотрудник Института социологии:
— Если категорию «свобода» понимать в самом широком смысле, как некую абстракцию, как определенное отсутствие сдерживания произвольного поведения человека, то здесь ситуацию кардинальных и социальных изменений и возникающих в связи с этим новых условий, которые можно интерпретировать как свободу, вполне уместно сравнивать с любой формой поведения, когда освобождение означает просто отсутствие чего-либо. Так, в частности, в начале 90-х обретение независимости воспринималось как освобождение от тоталитарного государства и тоталитарной идеологии. Сам по себе этот лозунг не может не вызывать никаких возражений, но речь идет о том, что, освобождаясь, образно говоря, от головы, которой в истории политической мысли всегда принято было считать государство, мы рискуем попасть в ситуацию обезглавленного животного, мечущегося по пространству и свободного от управляющих функций мозга. Отчасти такое поведение мы наблюдали в первые годы независимости.
Чтобы этих метаний было как можно меньше, создаются государственные и политические системы, обеспечивающие свободы. Одной из таких политических систем является демократия как система политических механизмов, обеспечивающих максимальную свободу человека в обществе. Хотя многие древние мыслители видели в демократии существенные недостатки, считая, что при ней всегда есть угроза скатывания к охлократии и к анархии. Тем не менее исторический опыт показал, что именно демократия оказалась универсальным механизмом, обеспечивающим возможный максимум реализации свобод человека в обществе.
Вместе с тем, переход к демократической системе, безусловно, связан с многочисленными трудностями и угрозами. Главная из них состоит в том, что всякая свобода, если ее понимать в рамках сохранения общественного порядка и стабильности, — это не столько освобождение от обязательств, сколько способность добровольно выбирать ответственное поведение. Именно этого, мне кажется, очень не хватало нам в ситуации перехода. Способность к свободному выбору ответственного поведения формируется в течение длительного времени.
Посттоталитарные страны ни навыками, ни традициями, ни механизмами, обеспечивающими такое поведение не обладают. Отсюда — стрессовые ситуации для общества в целом и для большинства людей. Это, прежде всего, появление феномена безнаказанности. Ибо там, где люди не могут сами контролировать и ограничивать в условиях свободы свое поведение, всегда наиболее агрессивные и циничные индивиды, которые просто пользуются правом сильного. Второе — это массовая безответственность, когда люди считают себя неспособными отвечать не только за общество в целом, но даже за свое собственное состояние и персональную перспективу. Это связано с формированием особого типа личности в тоталитарном обществе — экстернальной личности, которая всю ответственность за себя и свои ошибки возлагает на внешние обстоятельства. Сегодня в западном обществе большинство составляют интерналы, которые ответственность возлагают, прежде всего, на самих себя. Экстернальная социальная позиция приводит к феномену превентивной беспомощности, когда человек, даже не попытавшись каким-то образом повлиять на ход событий, считает себя неспособным, некомпетентным и ни в коей мере не ответственным за то, что происходит. Отсюда и другая проблема, связанная с быстрым обретением свободы — это угроза отказа от еще не устойчивой и полноценной демократии. То, что демократия — это общество, предрасположенное к самоубийству, понимали еще мыслители прошлого. Демократическим способом можно избрать и власть, которая будет подавлять права и свободы. Но в странах, где демократические традиции достаточно сильны, такая угроза очень ограничена. У нас же она является постоянной. А это чувство неопределенности, чувство того, что сегодня свобода есть, а завтра она сменится произволом и репрессиями, формирует у людей комплекс временщиков. Кстати, не только в массовом сознании, но и в сознании тех, кто приходит к власти. Власть никогда не чувствует себя комфортно и не ощущает возможности преемственности демократической стабильности. Поэтому посттоталитарной политической власти присуще желание поскорее взять все, что можно.
И наконец, свобода — это возможность получить не только дополнительные права в обществе (кстати, в обретении различных гражданских свобод люди и усматривают главную ценность перехода к демократии), но и массу сопровождающих неудобств. Первое состоит в том, что человек стоит перед проблемой выбора. А необходимость постоянно выбирать — стресс. Одно дело, когда ты живешь в тоталитарной системе и твердо знаешь все правила и ограничения, которые накладывает на тебя жесткая система власти, а всю ответственность за себя и общество ты можешь полностью делегировать этой власти. Это конформизм. Хотя в свободном обществе определенный феномен конформности тоже сохраняется: конформность по отношению к закону. Но здесь есть принципиальное отличие — закон в демократическом обществе, в отличие от тоталитарного, построен не столько на принуждении, сколько на добровольном согласии большинства людей следовать этому закону. И парадокс состоит в том, что, не испытывая желания добровольного самоограничения, люди переходят в фазу правового нигилизма, когда никакой закон не воспринимается как реальный ограничитель поведения людей. Отказ от добровольного выполнения демократических правил общежития — основная угроза жизни демократического общества. Этот отказ, накладывая ограничения на возможности самореализации человека, постоянно воспроизводит ситуацию неопределенности, нестабильности, когда люди считают, что это общество не то, где обеспечиваются нормальный порядок жизни. Как результат — соблазн удариться в еще более жесткие формы государственного принуждения, чем те, из которых вышли.
Кроме угрозы возврата к системе принуждения существует в условиях свободы еще одна опасность, связанная с жестким противоборством различных политических сил. То, что в конечном счете приводит к гражданским войнам во многих переходных государствах. Эта опасность обусловлена тем, что люди принимают ситуацию, когда необходимо делать демократический выбор, за ситуацию вседозволенности. Это касается не только политической сферы, но и сферы культуры, морали и массовой психологии. Оборотная сторона свободы связана с трудностью восприятия новой ситуации, в которой свобода должна была восприниматься как разумное и добровольное самоограничение, а не как возможность действовать произвольно.
«ОТКРЫЛИСЬ ШЛЮЗЫ АМОРАЛЬНОСТИ...»
Георгий КРЮЧКОВ, народный депутат Украины:
— Я не могу уяснить до конца, о какой свободе мы говорим, какую свободу получили наши люди. Свобода высказывать все, что хочешь — это еще не свобода. Мы получили свободу от гарантированного заработка, отдыха, бесплатного образования. Привыкнуть к нынешней ситуации нормальному человеку очень сложно. Приспособиться к сегодняшним порядкам нашему человеку очень непросто. Если, например, взять свободу печати, то сам собою напрашивается вопрос: что люди выиграли от того, что сейчас каждый пишет то, что хочет? Пользоваться свободами и возможностью избирать власть при существующих порядках тоже сложно. Если к власти приходят силы, которые руководствуются своими эгоистическими интересами, рассчитывать на создание нормальных условий жизни для рядовых граждан не приходится. Пассивность украинского общества объясняется тем, что оно отлично понимает свое бессилие как-то повлиять на ситуацию в стране.
Украинцы осознать и осмыслить, что Россия — чужое государство, где при въезде надо будет со временем предъявлять визу, не могут. Тот факт, что при развале СССР эти связи рубились по-живому, не мог не вызывать отторжения у общества. Инициаторы развала СССР не подумали о решении проблем, связанных с армией, границей, активами, пассивами, вкладами людей. Все это отошло на второй план, ведь надо было как можно быстрее натянуть на себя гетманскую папаху. Сегодня обыватель оказался в ситуации выживания. Как же не будет ностальгии у основной массы людей по прошлому? Жили бедно, но жили справедливо. Были обеспечены целым комплексом гарантий, которые на сегодня утрачены.
Необходимо также помнить, что в Украине есть разные категории людей, разные истории у запада и у востока Украины. И это продолжает сказываться до сих пор. Нужны десятилетия, чтобы эти противоречия как- то нивелировались и сформировалось единое социальное пространство. В таких делах элемент насилия противопоказан, тут должна быть терпимость и, прежде всего, со стороны власти.
У нас свобода не срабатывает. Мы открыли шлюзы аморальности и масскульта. Сегодня власть имущие ощущают ситуацию безнаказанности. Сама система власти такова, что поощряет нашу так называемую элиту к таким действиям. И это никоим образом не связано с обретением нашим обществом широких прав и свобод. На свободу не стоит грешить. Другое дело, что наше общество проходит этот сложный этап трансформации. К сожалению, свободу свели к возможности высказать свое мнение, которое в конечном счете никаким образом не влияет на позицию власти. Сейчас практически никто не реагирует на резонансные критические статьи в прессе. Вроде бы свобода декларируется, но решить проблемы, связанные с реализацией своих конституционных прав и свобод, простому человеку невозможно.
Выход один — это время и взвешенная политика государства, а также обновление власти. Свобода не есть первопричина вышеперечисленных трудностей, просто утвердился новый строй, который в своей природе создает обстановку беззакония и произвола. Отсюда аналогичное отношение к законам со стороны граждан.
ЦЕЛЬ, А НЕ СРЕДСТВО
Мирослав ПОПОВИЧ, директор Института философии НАН Украины:
— Свобода — это цель развития общества, а не средство. Это может показаться схоластикой или правовым догматом, но на самом деле в этом вся проблема и заключается. Свобода предполагает определенное состояние общества. И демократия — не просто один из способов управления обществом, а способ выразить состояние людей. Помня, что демократия — цель и существо нашей жизни, мы не должны уподобляться обществу ХIХ века и быть «наивными патриотами». Демократия предполагает, что субъектом права, государственного устройства является народ, и апелляция к нему — последний способ найти решение в самых сложных вопросах. Но народ не может быть компетентным во всех вопросах государственного управления. Поэтому речь идет не о том, чтобы обеспечить народу возможность выразить свое мнение и повлиять на все государственные решения. Проблема в том, чтобы уравновесить элиту и массы. Это задача чрезвычайно сложная и далеко не всегда разрешимая в рамках демократии. Народ может быть не прав, а национальная интеллигенция — права. И это тяжелая правда истории. Тем не менее, иного способа, кроме как в решающий момент обратиться к мнению народа, нет. Это тяжелая метафизическая сущность свободы и демократии. И решение здесь неоднозначно. Что отдавать на суд народа, а что должно быть решено его представителями, в расчете на их профессионализм и компетентность.
Впадание в крайности — характерная черта нашего общества, и причина этого не в свободе. Скорее, у нас нет культуры политической свободы, ее нет в нашем повседневном политическом быту. Но, как известно, большая часть населения любой страны аполитична. Следовательно, для большинства населения проблемы свободы и выражения политических убеждений не существует. И когда начинается подавление свободы, то чувствует это в начале элита нации в широком смысле этого слова. Как правило, интеллигенция — это незначительная часть общества, и именно она задыхается от отсутствия свободы. Поэтому проблема не в том, что на нас навалилось много свобод, с которыми мы не знаем, что делать. А в том, что мы те крохи свободы, которые получили после падения коммунистического режима, постепенно теряем, не осознавая их ценности.
Всегда нужно помнить, что на переходном этапе есть возможность прихода к власти авторитарных личностей. Так с разрушением коммунистической диктатуры начался на постсоветском пространстве процесс реставрации. Возможность скатиться к прошлому в ухудшенном виде — это то, что мы не замечаем и что нас затягивает, потому что мы бескомпромиссно отбрасываем все, в чем видим порок. Единственный категорический императив, который применим сегодня к интеллигентным слоям общества: они могут не заниматься политикой, но обязаны сохранять нравственные основы общества, в том числе и политики.
ОТКЛЮЧЕНИЕ СОЦИАЛЬНОГО РАЗУМА
Елена ДОНЧЕНКО, заведующая Лабораторией психологии масс и организаций Института социальной и политической психологии:
— Помимо известных социально-экономических последствий свободы, это, прежде всего, новый комплекс неполноценности, который является следствием дистрессового опыта. А дистресс — это трудно поправимый слом системы. Поэтому в Украине «освободительная революция 1991 года» оборачивается приговором всему социальному организму. Произошла резкая психологическая перегрузка всех социальных институтов.
Действительно, в СССР было общество всеобщего согласия, на основе уравнительной системы или тоталитарно-пирамидального строя. Что лучше? То советское общество или сегодняшнее общество всеобщего несогласия? Важно подчеркнуть, что дистрессовый опыт — мощный механизм отключения социального интеллекта, здравого смысла общества. Вот в чем ключ бед: наше общество очутилось ввергнутым в хаос поиска неизвестно чего. Мы не знаем, какова должна быть наша идентичность. Показателей оглупления нашего общества так много, что их не перечислишь. Мы повторяем шаблонные фразы истории, но не понимаем, что произошло с нами, — отобрали или дали нам независимость. Это и определяет низкую тональность нашего общего самочувствия, потерю ориентиров, распад системы ценностей. Глубинная трагедия сегодняшнего момента — при фактическом отключении социального разума продолжает поступать много информации, новые социальные требования, новые задачи. И в такой ситуации, естественно, общество не может переварить эти экономические, политические, глобализационные и информационные проблемы.
Затрагивая политическую сферу, следует отметить, что причина формирования любого дистрессового общества — профессиональная неподготовленность власти к адекватному управлению социумом. Поэтому народ не может быть самодостаточным, он лихорадочно ищет помощи в ситуации отсутствия самоидентичности и не может понять свое предназначение. Нам необходимо преодолеть шаблоны культурного восприятия, преодолеть отчуждение власти от народа и наладить эффективный диалог между ними.
