Вячеслав ПИХОВШЕК, Украинский независимый центр политических исследований, автор телепрограммы «Эпицентр», Студия «1+1»
«В этой стране признание тирании выглядит почти как прогресс», — писал когда-то о России 1839 года блестящий и поверхностный маркиз де Кюстин. Удивительным является то, что спустя более чем 150 лет его книга во многих местах напоминает путеводитель по современности: то, что у французского путешественника было острым и внимательным наблюдением, предвидением, угадыванием заложенных возможностей, карикатурой, — стало осуществленной реальностью, умноженной в тысячу раз. На книгу де Кюстина «Николаевская эпоха. Воспоминания французского путешественника маркиза де Кюстин» Николай I считал необходимым организацию ответа. В 1910 году ее переиздает Общество бывших политзаключенных. Затем ее запрещают.
Все это, конечно, не о нашей стране. У нас ничего не запрещают: у нас создают условия, при которых каждый решает сам, что говорить. А что не сказать — так уж не обессудьте... В нашей стране нет настоящей тирании, ибо лишь в тоталитарном государстве тирания воплощается в форме обязательного для исполнения всеми закона. Мы как бы строим демократию. На задворках тысячелетия. И не нам плакаться, что задворки воняют. На то они и задворки.
Нас, говорят, не пускают к «цивилизованным». Да, пахнем мы дурно, оттого и не пускают. Нас, говорят, не принимают всерьез. И это правда — селективное «избиение» проворовавшихся политмладенцев и безответственность тех, кто по если не долгу, то назначению должен был бы порядок охранять — можно воспринимать только шутя. Или — не воспринимать: например то, что рекомендации Совета Европы написаны как бы для «них», а не для нашей, «внутренней», жизни.
В следующем году нам будет десять лет. Как это ни странно, мы когда-то были демократичнее, терпимее, открытее. У нас была оппозиция, у нас был парламентский контроль над целыми звеньями исполнительной власти, у нас была свободная пресса. Сейчас у нас — свободные малотиражные газеты, интернет-издания со свободным доступом к ним 2% населения, свободная партийная пресса. Сейчас у нас свобода прессы очень часто — свобода звука. Сейчас у нас — свободная критика, но с «зонами», для нее недоступными, и сейчас она должна Камбин, к примеру, «окрылять», а не делать ему «обрезание». Сейчас у нас — не оппозиция, а конкуренция, где одну аморалку тщатся перекрыть другой, не парламентский контроль, а парламентское вмешательство, не правоохранительная система, а правооборонительная.
Я и сейчас думаю, что последний референдум был нужен. Вряд ли не только у власти, но и у общества были и существуют другие рычаги принудить депутатов создать ответственное парламентское большинство, если уж внутреннего принуждения, в нормальном мире называемого ответственностью, у многих депутатов не было и нет. Но сказав «А» и впервые получив принужденно-ответственный парламент, мы должны были перейти к формированию этими самыми партиями правительства, а это самое правительство — к работе с этим парламентом, исхудавшем от многократных «изнасилований». А мы — нет. Мы доказываем, что пропасть можно перепрыгнуть в два прыжка. И что над ней можно парить.
Страна в свободном парении напоминает страну в безвременьи. Мы все недостаточно понимаем, что в стремительно меняющемся на Востоке и Западе мире мы остаемся уже не транспортным коридором с хроническими пробками, а недоумком, никак не определившимся ни в чем, кроме того, чтобы «остаться» и «выжить». Мы пассивно наблюдаем над экспериментом, который над нами проводит экс-старший брат, а сами занимаемся реформированием правописания. А ведь украинский только-только становился массово- бытовым. Я на месте этих умников еще бы и уголовную ответственность за неправильное произношение украинских слов установил. Мы все еще недостаточно понимаем, что страна хочет не реформ, а окончания реформ. Что реформы — это не только социалка с выплатой задолженностей, но и прежде всего — структурная реформа, т.е. законная приватизация. Мы все еще страшимся этого, ибо многие из наших граждан потеряют работу, но ведь наше правительство так хочет «быть милым». Это у «них» Лешек Бальцерович сознательно брал на себя ЛИЧНОЕ пробивание непопулярных решений, делал это, сознательно сжигая свой будущий политический рост. Пример: позитивное для него «раунд-шоу» в Париж и Лондон с презентацией облэнерго В. Ющенко не передоверил никому. Негативное для себя выступление в парламенте с предложением приостановить постановление ВР, запрещающее исполнительной власти отключать неплательщиков от энергопотребления (это надо, чтобы к нам пришел этот самый инвестор) и даже (какое кощунство!) выселять их, премьер перепоручил зампреду Госкомстроительства М. Рулю.
Мы ведем себя так, как будто у нас много времени. Для того, чтобы выплаты пенсий и зарплат воспринимались не как подвиг, а как долг. Для того, чтобы превратить 1.4% роста реальной зарплаты в что-то существенное и забыть о росте потребительских цен. Для того, чтобы обеспечить возможности приватизации, а не присвоения. Для того, чтобы после приватизации наши большие бизнесмены стали партнерами мощных западных компаний и перестали обидно называться «олигархами». Для того, чтобы сразу и резко устранить все конфликты, когда «трудовой коллектив» будет согласен на реформы, но без того, чтобы кого-то из этого трудового коллектива уволили. Для того, чтобы коммунисты перестали получать стабильные 20% поддержки. Для того, чтобы незаадминистрировать административную реформу, а чиновников реально сократить, не увеличивая их штат, и заставить их поверить, что работу можно делать за достойную зарплату, а за взятку сажают. Для того, чтобы снизить налоги, в необходимости чего уверен каждый реформатор, пока его не назначили премьером. Для того, чтобы реформировать сельское хозяйство, сделать землю товаром, избежать конфликтов с вилами и топорами, а не просто перекрасить колхозные вывески. Для того, чтобы правительство перестало строить из себя церковь и принимало решения, а не моральные рекомендации.
Времени у нас нет. У нас скоро парламентские выборы. Такими словами у нас в стране называется «гражданская война мирными средствами». У нас в стране скоро — акции, неотвратимость которых обеспечивает всеохватывающая тупость правоохранительной системы. У нас в стране неотвратимо, как призыв и дембель, подкатывается зимне- летний период полевых работ и нам скоро отрапортуют, как с нечеловеческой силой засеяли и собрали пшеницу и свеклу. У нас в стране будут отлеживаться и ждать своей участи кодексы, по которым нам жить сто лет. Ибо мы изменили свою точку зрения, что для нас важнейшим из искусств является кино, и переключились на аудио. У нас в стране пи-ар все больше замещает реальную политику.
В нашей стране непризнание тирании выглядит почти как прогресс. В нашей стране почти прогрессом выглядит признание отсутствия прогресса. Ибо надувание щек и самореклама многих и многих политических игроков и дальше считается политикой, а заказ на исполнение и форму этого заказа, сформулированную для СМИ, и дальше считают проявлением политической воли. Два процесса — какая-то надежда на прогресс в инвестициях и культивируемая неразвитость гражданских свобод — в какой-то момент войдут в жесткое противоречие друг с другом. И здесь журналистам важно сохранить лицо. Тем, в частности, кто не относится к Украине, как к колонии, в которой возможны эксперименты. И кто не дает втянуть себя в процессы, не ими придуманные, не ими разделяемые. А «одноразовых» после использования выбросят.
А в остальном у нас — все хорошо.
