Сегодня на первой странице «Дня» мы публикуем письмо, которое, по нашему мнению, может претендовать если не на завершение, то, во всяком случае, на некое этапное резюме дискуссии, которая возникла в связи с опубликованным нами текстом политолога Андрея Коваленко («День», №207 «Так кто же ошибается?»), в котором тот, использовав в качестве повода недавнюю очередную годовщину большевистского Октября, высказывал свое мнение о преимуществах социализма. Не будучи с Андреем единомышленниками, мы, тем не менее, ценим его стремление дискутировать аргументами, хотя, конечно же, и аргументы (как и одни и те же факты) в разных головах и, тем более, руках, часто приобретают разные трактовки. Собственно говоря, автор письма, которое мы публикуем сегодня, — Вячеслав Пасенюк из г. Дзержинска Донецкой области — тоже основывается во многом на тех реалиях, о которых писал и г-н Коваленко и которые лично ему (в отличие от еще вполне молодого политолога), знакомы не понаслышке. Может, потому наши оппоненты и приходят к таким разным выводам, что г-н Пасенюк видел и видит и «обратную сторону медали», вернее даже, реальную сторону декларированных социалистических ценностей и успехов? Сегодня на странице «История и я» мы даем также материал профессора Станислава Кульчицкого, который рассказывает о том, почему и как большевики победили в России и в Украине.
Андреем Коваленко высказаны такие упреки, что отмолчаться было бы несолидно.
«Праздник, который большинство из нас с удовольствием отмечало»? Именно так и было, уважаемый товарищ политолог? И в какой же это праздничной компании на полном серьезе поднимались тосты за Великий Октябрь, за эпохальный залп «Авроры», за штурм Зимнего? Выпивали — это да. Гуляли — без сомнений. А когда наш народ отказывался (отрекался) от таких славных традиций? Но октябрь-то при чем тут, хоть и трижды великий?!
В том прошлом остались мои личные сорок два годочка, и были они как раз такими, как у пресловутого «большинства народа»: и обновки помню, и гостинцы помню, и как рубль на киношку у всей семьи собирал (до реформы 61-го года). Оно не было нищим и голодным, мое прошлое, но не было и ликующим. Оно не было страшным, однако и немногие пересечения с тенями из КГБ (в студенчестве и в армии) оставили, что называется, неизгладимое впечатление.
Под теми гербами и флагами остались моя юность, моя молодость, — уже по одной этой причине я не способен ни хаять, ни проклинать эпоху предразвитого социализма. Никто вокруг меня не верил ни в коммунизм, ни в то, что нас к нему приведут вот эти люди с Мавзолея. А я — верил. Меня поднимали на смех, со мной отказывались спорить: ну, очевидно же, что это фикция, всесоюзная панама! А я спорил, я раскрашивал карту мира в красный цвет, имена вождей наших партий на всех континентах были паролями для меня. Я действительно жаждал равенства, братства, мира и мая во всем мире!.. Кто отбил во мне эту веру, как отбивают почки? Те, кто за служение ей получал деньги, подарки, чины и привилегии. Университетские функционеры, армейские политработники, партначальники районного и областного масштаба... Я пытаюсь припомнить среди них людей идеи, ну, хоть одного, — нет! (Где- то они все-таки были, допускаю, как те самые исключения, без которых нет приличного правила).
Прошлое мое не было безысходным, куда там, все было расписано наперед и навсегда, словно по клеточкам вычерчено. И вот это, по-моему, одна из главных составных нашего советского негативного опыта. Мы жили на готовеньком — во всех смыслах: интеллектуальном, материальном, духовном... На дешевеньком, сереньком в розовых тонах, лоскутном, эрзацном, зато — готовеньком. Инерция во всем, боязнь что-либо менять кардинально, оглядка и заторможенность — вот едва ли не самые опасные для Украины, для украинского общества черты сейчас.
Этот новый застой, этот горький настой — ни напиться, ни выплеснуть, слишком густой... До чего же повезло с народами нашим президентам! Везут и везут гробы из Чечни — молчит Россия. Сколько и кого закапывают в самой Чечне — и подавно неинтересно... Нищает народ, тощают деньги, провожаем в последний путь чаще, чем приглашаем на крестины, — молчим. Ну, под нос бормочем, во сне вскрикиваем — это не в счет.
Знакомый говорит: «Выборы состоятся раньше, к лету — точно». Я отвечаю: «Зачем?» Знакомый продолжает: «Народ не выдержит!» Я (глубоко убежденный): «Еще как выдержит!» Знакомый цитирует: «Припомни классика: «Гвозди бы делать из этих людей, в мире бы не было крепче гвоздей!» Я же в ответ: «Не знаю, как насчет железа, об этом надо бы расспросить дух Феликса Эдмундовича. А мне на ум приходит иное: из нас веревки вили, вьют и будут вить...» Именно потому, что советские мы сами и, боюсь, уже успели детей наших заразить тем же: чинопочитанием и холуйством, кабычегоневышлизом и страстью к двойным стандартам...
Хотя, хотя (я работаю в школе) многое мне подсказывает, что дети наши, а тем более внуки, все- таки будут качественно иными: более яркими, «раскрученными», спонтанными, динамичными... При всех своих «негативах».
Уважаемый товарищ Коваленко, не заблуждаюсь я ни относительно общего с Вами прошлого, ни по поводу нашего же настоящего. Не врасту (точно знаю!) ни в рыночную экономику, не интегрируюсь в Европу, не преуспею на ниве демократии... Я остался там, увы, хотя доживаю здесь. Но и врагу, а детям тем паче, не пожелаю прожить их юность и молодость так же — в русле исторических процессов — бесплодно, как мы с Вами. Ни страну, ни строй, ни идею свою мы не отстояли и завещать нам нечего. Впрочем, отрицательный опыт хорош тем, что отпугивает: «Так не делай! Мир большой — ищи другое!»
