Есть разница между образованием журналистским и тем, что мы называем медиа- образованием. Важнейшая цель журналистского образования — помочь стать журналистом в широком смысле слова. Зато медиа-образование — не ставит такой цели. Это — как инструкция по пользованию утюгом, в котором обязательно есть раздел о технике безопасности. То есть описывается, при каких условиях этот полезный инструмент становится опасным. Медиа-образование — это инструкция по пользованию масс-медиа (чтобы не обжечься!) для наиболее широкого круга потребителей, в частности и детей. Опасности, которые несет этот полезный инструмент, связаны с фальсификацией и пропагандой, избытком экранного насилия, порнографией и рекламой.
Очень благодарны «Дню» за публикацию нашей статьи «Философия медиаэкологии» в номере за 20 апреля этого года Тема эта, видимо, интересует как читателей, так и редакцию, свидетельством чего можно считать свежую публикацию на тему экранного насилия «Не так страшен черт, как его рисуют» Ольги Петрунько за 25 мая этого года. «Черт» в той статье — это экранное насилие, фильмы ужасов. Основные аргументы автора в их защиту такие:
— По Хайдеггеру «осознание смерти как границы существования дает человеку возможность трансформировать энергию экзистенциального страха в тягу к самоопределению и самореализации. Осознание реальности смерти означает осознание собственной абсолютной свободы, абсолютной ответственности перед собой за выбор своей судьбы».
— «Мертвецы, чудовища и монстры всегда влияют на человеческое воображение… Запрещая просмотр фильмов ужасов, … детей лишают частицы жизненно важных интересов и функций, и это существенно обедняет их эмоциональную жизнь, приводит к ранней и односторонней интеллектуализации психики».
— «Детские страхи должны быть прожиты и рационализированы именно в детстве», иначе могут возникнуть психологические проблемы во взрослой жизни.
— «Страшилки» являются актуальными практически для всех детей», более того, взрослые и сами в своих рассказах детям всегда с охотой пользовались ужасами.
Поэтому, пусть живут ужасы! И прочь решение Нацсовета по вопросам телевидения и радиовещания, которое запретило показ фильмов со сценами насилия до 22-х часов (тем более, что эта рекомендация и так не выполняется).
Однако есть и другая сторона.
Казалось бы, что агрессия реальной жизни — однозначно первичная, а экран является только ее отображением. Эта первичная агрессия была задолго до появления каких-либо средств массовой коммуникации. Однако феномен современного общества, когда телевизор включен в среднем жилище на протяжении семи часов ежедневно, создает совсем иную коммуникативно-психологическую конфигурацию. Телевизор становится для ребенка или подростка основным источником информации. Он рассказывает или показывает ребенку больше «историй», чем родители, друзья или учителя. Эти истории, обычно, далеки от взглядов родителей и учителей. Более того, они могут быть очень далекими даже от страны проживания подростка с ее неповторимой культурно-психологической атмосферой. По существу, эти телеистории формируются относительно небольшими конгломератами, которые имеют что-то для продажи. И телекартинки подбираются так, чтобы эта продажа (реклама) шла как можно успешнее. Насильнические сюжеты оказались наиболее эффективными в смысле привлечения внимания широкой публики. Поэтому мы и дошли до состояния, когда средний ребенок с двух до восемнадцати лет созерцает на экране более 18 тысяч убийств и около 200 тысяч других сцен насилия. В результате имеем привыкание к этим сценам, представление, что основной путь решения большинства проблем — насильственный, и формирование весьма странных идеалов или образцов для наследования (позитивный герой боевика, в целом, стреляет убивает почти вчетверо больше, чем герой негативный). Happy end, как правило, достигается через насилие, причем насилие какое-то легкое, даже веселое — happy violence, как его называют американские психологи.
Можно было бы считать случайностью, что многократный рост подростковой преступности происходил почти параллельно с наступлением телевидения. Однако исследование тех районов (в Южной Африке и Канаде), которые по политическим или техническим причинам не имели телевидения вплоть до начала 70-х годов ХХ ст., подтвердили опасения исследователей. Через три-восемь лет после внедрения телевидения произошел резкий рост подростковой преступности (в два-три раза) и в этих «заказниках».
В нашей стране влияние телевидения объединяется с неблагоприятным психологическим фоном, определенным психическим напряжением, связанным с затяжным социально-экономическим и политическим кризисом. Это напряжение, с нашей точки зрения, усиливается влиянием рекламы. Реклама формирует ценности и запросы, которые невозможно удовлетворить большинства до предела обедневшего населения. Имеем своего рода «ножницы», которые еще больше усиливают негативное влияние экранного насилия.
Однако вернемся к публикации г-жи Ольги Петрунько. Действительно, кто из нас не вырастал под сопровождение «страшилок», страшных сказок или колоритных сельских историй, где чуть ли не каждое село имело свои собственные «нечистые» места, вокруг которых и выстраивались страшилки? Или же урбанистическое «Дівчинко, дівчинко, вимкни радіо, Хтось бо страшний піднімається сходами. Дівчинко-дівчинко, вимкни радіо, Хтось страшний стукає в твої двері…» Мастерски рассказанная «страшилка» и вправду заставляла на какой-то момент застывать кровь в жилах, но уже в следующую минуту после жуткого «отдай свое сердце!» вся компания взрывалась хохотом. То есть, говорю о том, что такие «страшилки» никогда не ассоциировались со смертью, так же как сказки о Колобке или несчастных красавицах, которых съедал безжалостный Дракон. Они никогда ни в коей мере не провоцировали агрессии. Героев было, конечно, жаль, но эти ощущения никогда не переносились на себя, они не вызывали тревоги или длительного внутреннего беспокойства, из-за которого с наступлением сумерек было бы страшно возвращаться домой или даже оставаться в квартире одному. В отличие от фильмов ужасов или кровавых боевиков с отрезанными головами и выпотрошенными внутренностями.
Не знаю, в какой степени дети руководствуются желаниям получить «острые ощущения» при просмотре таких фильмов, а может, они хотят попасть в какой-то другой мир — интересный и загадочный, отличный от тех бесцветных будней жизни, которые, к сожалению, можем предложить им мы.
Можно согласиться с автором по поводу слишком преувеличенных страхов, которые вызывает экранное насилие. Однако зарубежный опыт учит нас, что либерализм, касающийся экранного насилия должен идти в связке с:
1) умеренными ограничениями;
2) медиа-образованием, способным стимулировать своеобразный психологический иммунитет.
Медиа-образование, как уже упоминалось, существенно отличается от образования журналистского и ассоциируется с такими направлениями как Media Education, Media Ecology, Media Literacy, Cultural Enviromentalism. Умышленно приводим эти термины в латинской транскрипции, чтобы каждый желающий, набрав их на клавиатуре своего компьютера, мог выудить из Интернета необходимую литературу, которой там больше, чем можно предположить. В конечном счете, уже сам перечень научных направлений, касающихся нашей темы, красноречиво свидетельствует о внимании, которое придают медиа-образованию и связанному с ним психологическому иммунитету.
К упомянутым выше направлениям можно было бы еще прибавить медиа-критику с ее придирчиво-аналитическими обзорами прессы, телевидения и радио. Кстати, газета «День», прежде всего в лице Наталии Лигачевой, — едва ли не единственное издание, которое на добротном профессиональном уровне последовательно и настойчиво поддерживает медиа-критику в Украине (в первую очередь о работе ведущих телеканалов).
Сегодня медиа-образование приобрело популярность в США, Канаде и многих странах Европы. К организации его сетей в этих странах были привлечены журналисты, социологи, психологи, педагоги, представители религиозных групп, медики, конечно же, родители. Были предложены разноплановые решения проблемы. С одной стороны, представители медиа-образования считают, что СМК достаточно долго непосредственно или опосредствованно влияли на формирование мыслей или вкуса своих потребителей — наступило время для обратного влияния. С этой целью организовывают общества телепотребителей, которые через своих представителей, а также прессинговые группы влияют на правительственную политику в отношении СМК. Они также информируют общественное мнение о качестве телепрограмм и содержании печатных изданий, учитывая детей-потребителей. В случае необходимости организовывают бойкоты телекомпаний или их спонсоров.
Другой способ разрешения проблемы — более творческий и трудоемкий — научить детей «читать» экран. Легче всего, конечно, просто заставить их выключить телевизор, запретить смотреть фильм, чем спровоцировать еще больший интерес к нему и желание посмотреть его где-нибудь за пределами дома. Значительно тяжелее научить их жить в агрессивной среде современных СМК, отсеивая зерна от плевел.
Немало фильмов построены не на внутренней или жизненной логике, а на коммерческих требованиях или под диктат кассы. Реальность в них переплетается с выдумкой, черты характера героев гиперболизированы. Взрослый человек воспринимает кинематографический мир как развлечение, в то время как дети склонны отождествлять увиденное с реальной жизнью. Им также свойственно наследовать стиль поведения героев экрана. Припоминаете «фантомасов» на улицах 70 х или знак бесстрашногоЗорро на остановках, деревьях, стенах домов и гаражей? Это — по поводу киногероев прошлого. О сегодняшних, из-за отсутствия места, здесь говорить не будем. Напомним только о заимствовании с экрана способов ограблений и насилия. Или же взять популярный среди подростков сериал «Беверли-Хилз» с его вседозволенностью, которая трактуется как независимость, чуть ли не ежедневной сменой партнеров и ежевечерними попойками типа культурного досуга. Именно поэтому такой вес медиа-критики предают надлежащему (критичному) восприятию телепродукции. И именно эта часть их труда полностью совпадает с направлением работы Института экологии массовой информации, который образован во Львовском национальном университете им. И. Франко.
В США в школьную программу введены уроки кинокритики. Над их разработкой работали педколлективы ведущих университетов, представители религиозных организаций и частных компаний при содействии ЮНЕСКО.
В Украине, к сожалению, не существует ни одной медиа-образовательной программы ни в одном учебном учреждении, хотя по демонстрации порно- и насильнической телепродукции на «душу населения» мы догнали и перегнали Запад.
