Есть много оснований считать 2005 год особенным: и учитывая последние политические события в Украине, и ввиду того, что именно ему предстоит стать юбилейным в связи с 50-летием краха нацистского рейха, которое будет отмечаться человечеством в мае. Эта дата снова заставляет посмотреть на состояние исследования истории Украины во время Второй мировой войны, роли сталинской России в разгроме гитлеровцев и срыва их античеловечных планов.
Если давать общую оценку состояния этих исследований в современной Украине, то приходится констатировать, что они все еще находятся под решающим влиянием откровенных ретроградов, которые идеологизируют и мифологизируют эту проблематику, продолжают популяризировать сомнительные стереотипы сталинской историографии. Небольшая когорта относительно молодых (и немолодых) исследователей, способных мыслить незаангажировано, de-facto вынуждена маневрировать между старыми и новыми подходами, что, понятно, не приводит к выяснению многих важных вещей. Более того, все еще существует немалый комплекс проблем, который представители «правильных» взглядов считают вовсе необязательным или не таким уж и важным для «правильного» представления о войне.
К этому комплексу вопросов относится и проблема плена, которой, собственно, посвящен уже упомянутый в названии этого материала двухтомник, изданный в Израиле (Шнеер А. Плен. — Иерусалим, 2003. — Том 1. 380 стр.; Том 2 — 391 стр.) Его автор, доктор Арон Шнеер, как пел в свое время Владимир Высоцкий, «бывший наш народ». Шнеер родился в 1951 году в Латвии, по профессии историк, а с 1990-го проживает в Израиле, с 1993 года работает в Национальном институте памяти жертв нацизма и героев сопротивления Яд Вашем. Местом работы автора априорно был определен его интерес к пленным евреям, документы по которым (среди других) накапливаются и хранятся в Яд Вашем. Вот почему исследователь имел возможность опираться на свидетельства, беседы, воспоминания, письма бывших военнопленных, их родственников, которые Шнееру самому удалось получить в первую очередь в Израиле. Однако он не ограничился только этим кругом источников, использовал также документы из архивов Латвии, России, Украины.
Среди советских военнопленных евреи по национальности составляли 80 тысяч, а всего за годы Второй мировой войны на советско-немецком фронте в немецком плену оказалось более 5 миллионов солдат и офицеров. К этим цифрам стоит прибавить еще одну: всего в ряды Красной/Советской Армии за тот же период было мобилизовано 32 миллиона человек. Достаточно просто сопоставить эти цифры, чтобы понять, насколько важно и серьезно исследование проблемы плена. Тем не менее в бывшем СССР историки были лишены возможности изучать указанную проблему. Только в горбачевскую «перестройку» появились первые исследования по этой проблематике.
Арон Шнеер совершенно правильно замечает, что умалчивание не было случайным, поскольку, если бы возможность исследовать коллизии плена существовала, то пришлось бы объяснять несколько принципиальных аспектов. В первую очередь — почему такое количество воинов оказалось в плену; почему положение советских пленных радикально отличалось от положения военнопленных из стран Запада; почему сотни тысяч советских военнопленных сотрудничали с врагом; наконец, почему освобожденных из плена советских военнослужащих, даже тех, кто вел себя достойно и не изменил присяге, вместо нормального отношения, наград и компенсаций за физический и моральный ущерб (как это было во многих западных странах), ожидали лагеря, недоверие и клеймо предателя на много лет.
Собственно, сам автор высказывает свою точку зрения на все эти вопросы. Но прежде чем это сделать, он касается более общих вещей, вспоминает о феномене плена в истории войн, которые вело человечество на протяжении своего существования. Учитывая опыт Первой мировой войны, 47 государств в июле 1929 года приняли известную Женевскую Конвенцию о режиме содержания военнопленных. Ее статья 2 требовала: «С военнопленными всегда следует обходиться гуманно, особенно защищая их от насилия и оскорблений… Применение к ним репрессий запрещается».
Коснувшись истории создания лагерной системы в нацистской Германии, показав механизм соответствующих звеньев этой системы, Шнеер посвящает первую книгу своего двухтомника судьбам военнопленных западных стран антигитлеровской коалиции. И делает он это не случайно. В первую очередь, ради того, чтобы «понять глубину трагедии советских военнопленных, которые были брошены на произвол судьбы своим государством…»
Излишне объяснять, что положение пленных — из какой бы части света они не были — не было «курортом».
В то же время, тщательно анализируя это положение, обстоятельно останавливаясь на таких конкретных вещах, как питание, жилищные условия, использования труда, побеги и наказания, убийства военнопленных, Шнеер обосновывает вот такой вывод: «…Западный военнопленный, который выполнял все распоряжения лагерного начальства, соблюдал лагерный распорядок, который удовлетворительно работал там, куда его направили, не принимал участия в любом протесте или сопротивлении власти, в руках которой он оказался, мог рассчитывать на относительно благополучную жизнь в плену».
Поражают слова о том, что пленный мог рассчитывать «на относительно благополучную жизнь в плену». Однако это — правда, как правда и то, что после пребывания в плену западные военнопленные у себя на родине признавались ветеранами войны, пользовались уважением, а в США получили денежную компенсацию за недостаточное питание, негуманное отношение к себе и использование неоплаченного физического труда во время немецкого плена (ко всему этому специально введенную медаль получили).
Более того, Шнеер показывает, что даже евреи, солдаты других европейских армий (за исключением солдат-евреев польской армии) не подвергались особой дискриминации. Почти все военнопленные-евреи, солдаты западных стран, включая евреев из Палестины, кроме Польши, за исключением нескольких десятков лиц, дождались освобождения. И основная причина этого — твердая политика США и Британии, которые неоднократно напоминали о возможности введения соответствующих мер в отношении немецких пленных. Нацисты, попросту говоря, боялись мести, которая могла бы пасть на головы их земляков в плену со стороны стран антигитлеровской коалиции. Однако они совсем не боялись такой мести со стороны СССР, поскольку твердо знали: мести не будет.
Откуда такая уверенность? Ответом на этот вопрос, по сути, является вторая книга первого тома. В ее начале Шнеер выясняет, почему более 5 миллионов советских воинов оказались в немецком плену. Он выделяет военно-организационные и социально политические причины, субъективно-психологические факторы. Аккумулированный в книге материал позволяет сделать общий вывод о том, что пленению на поле боя, сдаче в плен или переходу на сторону немцев способствовали: сам факт окружения, реальное отсутствие помощи; беспомощность и растерянность командного состава; большое количество потерь вследствие боев, обстрелов, бомбардировок, дезертирства; резкое увеличение количества раненых, невозможность их эвакуации; ухудшение медобслуживания вплоть до полного его отсутствия; влияние немецкой пропаганды, сдача в плен из идейных соображений; физическое и духовное истощение в результате непрерывных боев без смены и отдыха; нехватка патронов или их полное отсутствие; ухудшение питания или полное его отсутствие и — как следствие — голод, который приводил к истощению.
Какими бы ни были конкретные причины, из-за которых советские воины попадали в плен, они превращались в военнопленных. Это как будто понятно, и это логика войны. Однако у сталинского руководства была своя логика, которая определяла с самого начала отношение к пленным. «Преступление, предательство, трусость» — такими были с самого начала обвинения, которые им выдвигали в СССР.
16 августа 1941 года Сталин подписал приказ Ставки Верховного главнокомандования за №270, который требовал: если часть красноармейцев попадет в плен, то ее следовало уничтожать «всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся красноармейцев лишать государственной помощи». Командиры и политработники, сдавшиеся в плен, объявлялись «злостными дезертирами», а их семьи подлежали аресту и высылке. Такой была реакция режима на массовую сдачу или захват в плен в 1941 году. Напомню, что именно в этом году в плену оказались 3 миллиона 355 тысяч советских военнослужащих. Итак, Сталин стремился запугать остальных военных и население, демонстрировал, что пленные для него — люди не то что второго, а вообще никакого сорта. И нацисты это быстро поняли.
Ни Женевскую конвенцию 1929 года, ни Гаагскую конвенцию и Декларацию 1907 года о законах и обычаях сухопутной войны СССР не признал. По словам А. Шнеера, «одной из причин, из-за которых Советский Союз не подписал Женевскую конвенцию в целом, было несогласие с разделением пленных по национальному признаку. По мнению руководителей СССР, это положение противоречило принципам интернационализма».
Это была одна из причин. К ней сталинские законодатели добавили то, что Конвенция не гарантировала права военнопленных как трудящихся: низкая оплата труда, отсутствие выходных, неопределенность рабочего дня и тому подобное. Одно слово, все «обосновали», чтобы отказаться от Конвенции. «А отказ СССР от подписания конвенции, — как абсолютно правильно подчеркивает А. Шнеер, — позволил нацистам использовать этот факт и оставить советских военнопленных без всякой защиты и контроля со стороны Международного Красного Креста и других организаций, которые помогали пленным западных стран».
В издании приводятся поразительные факты того, как нещадно нацисты относились именно к советским пленным. Начать хотя бы с того, что, собственно, немцы не спешили даже со строительством лагерей. Так было на территории Польши и Германии, а на территории СССР было еще хуже. Пленных содержали под открытым небом, над ними издевались, их расстреливали, причем часто немотивированно, при транспортировке по железной дороге их обрекали на гибель, их морили голодом, лишали человеческих условий и медицинского обслуживания даже в уже построенных лагерях.
Характерно, что в сентябре 1941 года руководитель Абвера адмирал Канарис обратился к начальнику штаба Верховного главнокомандования Кейтелю и начальнику общего управления вооруженными силами с рядом замечаний по поводу принятых 8 сентября 1941 года «Правил обращения с советскими военнопленными». Канарис предостерегал, что вследствие жестокого обхождения с этими пленными «воля к сопротивлению Красной Армии будет чрезвычайно усиливаться». У немецкой стороны, наоборот, «отпадает возможность протестовать против плохого обращения с немецкими военнослужащими, которые находятся в русском плену».
Замечание Канариса было отвергнуто, а Кейтель лично написал резолюцию, в которой отмечалось: представленный документ соответствует «представлениям солдата о рыцарском способе ведения войны. Тут идет речь об уничтожении целого мировоззрения, поэтому я одобряю эти меры и покрываю их».
Итак, со стороны двух тоталитарных режимов к советским военнопленным была задекларирована и осуществлена почти одинаково жестокая политика. В доказательство именно этого А. Шнеер в своем исследовании приводит убедительные и многочисленные доказательства.
Немецкая статистика зарегистрировала: 280 тысяч советских пленных погибли в пересыльных лагерях и более 1 миллиона 30 тысяч ушли из жизни при попытках к бегству, умерли на заводах, шахтах в самой Германии. И цифры для сравнения: в этой же стране за все годы войны находилось более 235 тысяч английских и американских военнопленных, из которых умерло 8348 человек.
Еще раз обращаясь к Гаагской и Женевской конвенциям, Шнеер отмечает:«Соблюдение Конвенций помешало бы Германии осуществлять политику уничтожения на Востоке, а советская сторона, в свою очередь, была заинтересована в несоблюдении Конвенций: жестокое отношение к красноармейцам со стороны противника должно было предотвратить массовую сдачу в плен — реальность первых месяцев войны. Таким образом, судьба советских военнопленных была предрешена».
Во втором томе книги находим, так сказать, еврейский акцент исследуемой проблемы. Всего за годы войны в Красной Армии служили более 500 тысяч евреев, из них, по разным подсчетам, в плен попали 55 — 85 тысяч. Исходя из того, что в Красной Армии фактически была значительная часть евреев-политработников, нацисты в директивных документах и особенно в пропаганде отождествляли понятия «комиссар» и «еврей». Понятно, отношение к евреям было особое, поскольку в нацистских директивных документах их приравняли к партизанам, саботажникам, большевистским агитаторам, а значит, требовалось просто подвергать их «экзекуции», то есть уничтожать. Во втором томе исследования Шнеера содержатся многочисленные описания этого уничтожения и свидетельства очевидцев. При этом автор подчеркивает, что главной причиной особенно трагического положения, в котором оказались евреи-военнопленные, была не только политика воинствующего сионизма со стороны немцев, но и «характерная для всех лагерей явно обостренная юдофобия бывших товарищей по оружию, которая стала очевидной».
Такое поведение солагерников имело свои корни и в значительной степени было вызвано тем, что евреи играли значительную роль в общественно-политической жизни СССР, а поэтому происходило отождествление евреев с коммунистическим режимом. Арон Шнеер тщательно анализирует эти детерминанты, не избегая очень чувствительных аспектов (таких, скажем, как служба евреев в ЧК-ГПУ-НКВД или в партийно-государственных структурах).
В книге не приведено количество евреев-военнопленных, которые дожили до разгрома нацистской Германии. Это количество неизвестно. По официальным сведениям, среди репатриированных после войны граждан СССР было более 11 тысяч евреев, среди них — 6666 гражданских лиц и 4762 военнопленных.
А. Шнеер не обходит и еще один непростой вопрос — о таком способе выживания, как сотрудничество евреев-пленных с нацистами. О сотрудничестве с нацистами гражданских узников-евреев, чаще всего еврейской полиции и юденратов гетто, есть исследование израильских ученых. Однако о фактах сотрудничества евреев-пленных почти ничего неизвестно. В частности, нацисты использовали евреев в качестве переводчиков, медиков; и в книге приводятся поразительные факты того, какой страшной ценой эти лица пытались выжить. Автор касается вопроса о «специфике» еврейской коллаборации и ее мотивах: «Над военнопленными других национальностей не висел меч расового геноцида. У них, кроме выбора между жизнью и голодной смертью, могли быть и социально-политические мотивы, которые подталкивали к сотрудничеству с нацистами, или просто лояльность, что гарантировало жизнь и приемлемые условия существования… У евреев, которых подвергали тотальному уничтожению, сотрудничество с врагом было единственным шансом, который увеличивал вероятность спасения. Поэтому некоторые хватались за эту возможность, которая давала надежду на жизнь».
Думаю, и сказанного хватит, чтобы понять: двухтомник израильского исследователя является серьезным шагом в исследовании проблемы плена, в формировании реалистичного взгляда на войну. Это не означает, что работа Шнеера идеальна. В первую очередь, замечания следует адресовать архитектонике двухтомника. Собственно, это мог бы быть и не двухтомник, если бы автор исключил такие разделы второго тома, как «Евреи в Красной Армии 1918 — 1940 гг. и во время Великой Отечественной войны 1941 — 1945 гг.», а также «Антисемитизм в предвоенные и военные годы». Это интересные разделы, но они отвлекают внимание от основной проблемы и забирают объем.
Для меня не совсем понятен жанр издания. Построенное на архивных источниках и воспоминаниях, оно завершается собранными в 5-й части второго тома (а это половина объема тома) письмами к самому автору, присланными теми лицами, которые пережили трагедию плена, лагерными стихотворениями, газетными публикациями и тому подобное. Это ценные источники, но их публикация в издании скорее превращает его в хрестоматию. Возможно, стоило не перегружать этими текстами книгу, издать их отдельно, зато коснуться некоторых важных проблем, оставшихся «за кадром». Например, в издании практически обойден вопрос о судьбе советских военнопленных, которые были репатриированы и снова попали в лагеря — теперь уже сталинские. Тем временем, это — не менее важные вещи, чем, скажем, указания на какой- то особый антисемитизм украинцев.
Отмечая целенаправленное разжигание межнациональных конфликтов немцами, Шнеер вместе с тем пишет о том, что «среди военнопленных, после евреев, в худшем положении находились россияне, в лучшем положении — украинцы», указывает на то, что среди лагерных полицаев доминировали украинцы, что «особая опасность для евреев исходила от украинцев». Мне показалось (возможно, ошибаюсь), что все это нельзя расценить иначе, как дань (к сожалению) традиционным попыткам изображения украинцев как «органических» антисемитов. Сам автор в конечном счете констатирует, что «на самом деле национальность предателей не имела никакого значения. В предательстве евреев успеха достигали многие».
Еще раз стоит подчеркнуть: книга Арона Шнеера — серьезное, обстоятельное и этапное исследование. Она не ставит точки в научном осмыслении проблемы плена, а скорее дает импульс для дальнейших исследований.
И еще одна деталь в конце. Уже после войны, 9 февраля 1946 года, в одном из выступлений Сталин сказал:«Говорят, что победителей не судят, что их не следует критиковать, не следует проверять. Это неверно. Победителей можно и нужно судить, можно и нужно критиковать и проверять. Это полезно не только для дела, но для самих победителей: меньше будет зазнайства, больше будет скромности».
Несмотря на сталинскую демагогию (кто бы это осмелился критиковать победного вождя?!), это важные слова, поскольку в Украине со стороны определенных сил наблюдается тенденция к тому, чтобы избежать достижения консенсуса в трактовке событий Второй мировой войны и места Украины в ней, разделить ветеранов на «чистых» (советские военные) и «нечистых» (воины УПА) и тому подобное. Все это необходимо преодолеть, и тут победителей, несомненно, стоит (используя сталинские слова) «судить» и «критиковать». Все это не унизит победителей, но позволит еще ближе подойти к реалистичному пониманию событий войны, частью которой была трагедия плена.
