Несколько таинственно звучавший термин как-то не вязался со скромной суммой, впрочем, вполне достаточной для приобретения подержанной иномарки, но как-то не укладывающейся в голове применительно к серьезному научному исследованию. Тем более, что, к примеру, на разработку телекоммуникационной сети Дома правительства тем же постановлением выделялось 250 тыс. грн.
Первый же встреченный нами научный работник Кибернетического центра НАНУ, которому мы сообщили о проснувшемся вдруг внимании правительства к нейротехнологиям, узнав о размере выделенной суммы, в сердцах воскликнул: «Что б они ими (этими деньгами. — Авт. ) подавились».
Достаточно новое направление, насчитывающее в нашей стране лишь несколько научных школ, сегодня в состоянии упадка. Одним из его пионеров и энтузиастов в свое время был ученый с мировым именем академик Николай Амосов. Еще в 1965 году вышла его книга «Моделирование мышления и психики», где рассматривались основные принципы, по которым мозг человека перерабатывает информацию. Узнав об объемах финансирования для создания опытных образцов нейрокомпьютеров, мэтр сказал: «Это вообще смешно». Вместе с тем особых перспектив Николай Михайлович тут не видит («Когда-нибудь, может, что-то и будет») и не считает нейротехнологии тем направлением, которое государству следовало бы финансировать. А потом уточняет: «Мои ученики могут подумать, что я их предаю, но истина дороже».
Итак, три точки зрения. Кабмин, выделивший какие-то крохи на перспективное научное направление. Ученые, безусловно благодарные чиновникам от науки, что их наконец заметили, но воспринимающие такое финансирование, как оскорбительную подачку. И еще один ученый, считающий, что сегодня нужно вкладывать деньги в более приземленные вещи. Кто прав?
Мы не станем приводить прописных истин о том, что только с помощью науки можно искоренить бедность и болезни, вывести страну из кризиса и поставить в ряд цивилизованных стран. Не возьмем на себя и смелость рассуждать о целесообразности общественного признания и поддержки для данной конкретной темы в ущерб, может быть, другим, более актуальным, перспективным и даже рентабельным.
Попробуем через призму нейротехнологии посмотреть на проблемы всей нашей некогда мощной и уважаемой, а сегодня забытой науки, на финансирование которой государство тратит меньше одного процента ВВП.
Начать следует с теории. Кратчайший ее курс преподала «Дню» по телефону Лариса Касаткина (Международный научно-учебный центр информационных технологий и систем). Ученые моделируют нейронную сеть человеческого мозга и происходящие в нем процессы, искусственно создавая информационные механизмы, которые, как предполагается, существуют и действуют в коре мозга. На основе данных о взаимодействии нейронных ансамблей и отдельных нейронов выстраивается та или иная конкретная гипотеза. Затем описанный ею процесс моделируется и, если гипотеза подтверждается, то делается вывод о путях переработки информации.
Эта технология, создаваемая на стыке физиологии и кибернетики, хороша там, говорит Л. Касаткина, где нет фиксированных, заранее известных условий работы, где нужна адаптация, приспособление к изменяющимся условиям, например, управления. Нейрокомпьютеры пригодятся там, где нужно распознавать образы, четко зафиксировать набор необходимых для этого признаков. Нейросети обучаются на примерах, по ним формируют образ и даже если он меняется, то это не мешает его опознавать. Нейрокомпьютер может управлять автономным роботом, а в будущем, по-видимому, и автомобилем. Ему под силу читать рукописные тексты, он уже воспринимает и выполняет голосовые команды.
На практике со всеми этими чудесами нас знакомил доктор наук, старший научный сотрудник Института математических машин и систем Александр Резник. Для начала он рассказал довольно курьезный случай. Как-то с работами его отдела познакомилась сотрудница одного института, выполняющего заказы судебной медицины, представила свои материалы и попросила сделать программу для их анализа. Когда же получила ее, то убедилась, что работу, на которую прежде уходили месяцы, можно выполнять в считанные минуты. Последовали обещания дальнейшего взаимовыгодного сотрудничества и... все затихло. Через какое-то время Резник позвонил руководителю этого института и спросил о судьбе партнера. «А мы ее уволили, — ответили ему, — она на ученом совете несла страшную чушь о каких-то новых компьютерах, способных решать наши задачи...»
Покончив со вступлением, А.Резник стал перечислять области, где нейрокомпьютерные технологии находят применение. По его словам, это прогнозирование курсов валют, оценки стоимости рынков, инвестиционных рисков. Нейрокомпьютеры используются даже букмекерскими конторами для прогнозирования результатов скачек и других спортивных мероприятий. Словом, подытоживает А.Резник, новая технология в какой-то мере теснит высококвалифицированных экспертов. Есть среди ее достижений и управление системой безопасности пассажиров, автомобилей и защита компьютерных систем от проникновения хаккеров, и даже создание искусственного носа, способного заменить тончайших специалистов-дегустаторов, с той лишь разницей, что его показания будут 100%-но объективными. Последние три программы созданы в отделе А.Резника.
Мы проходим в соседнюю комнату и молодые сотрудники Александра Михайловича демонстрируют нам нейрокомпьютерную программу, выполняющую голосовые команды. Зеленая лягушка на экране дисплея, повинуясь командирскому голосу человека, поворачивалась вправо и влево, прыгала назад, вперед и даже кругом. За успехи ее поощряли, и в результате команды выполнялись четче и с меньшим количеством ошибок. Нейрокомпьютер на наших глазах самообучался, совершенствовался.
Александр Резник защитил на нейрокомпьютерных технологиях докторскую. А его сотрудники — сплошь молодые ученые, лишь недавно получившие степени бакалавров и готовящие в стенах лаборатории магистерские диссертации. Мы просим назвать их фамилии, но Резник не хочет этого. По его словам, на молодых, способных сотрудников идет настоящая охота, из Украины беспощадно вывозится самое ценное ее достояние — мозги ученых. При этом практическое отсутствие бюджетного финансирования не оставляет ученым выбора: если ты хочешь оставаться в науке, то можешь сделать это лишь за рубежом. Так поступил, в частности, и бывший руководитель бывшего отдела Н.Амосова Эрнест Куссуль. Теперь он работает в Мексике и, говорит Резник, вряд ли вернется на Родину.
Группа сотрудников, обученная и вдохновленная Резником, также выживает лишь благодаря поддержке с Запада. Правда, и тут бывают проколы. Партнер, поначалу активно способствовавший научному поиску, оказался несостоятельным. Нейрокомпьютерщики снова оказались на мели и с надеждой смотрят на собственное правительство, вдруг вспомнившее об информатике...
Но, судя по размерам ассигнований, чиновничий нос для него все еще намного ближе, чем нейрокомпьютерный.
КОММЕНТАРИЙ
Евгений УТКИН, президент корпорации «Квазар- микро»:
— 50 тыс. грн. — разве этого достаточно для такой темы? Для равнения могу сказать, что один цех современной фабрики по производству интегральных микросхем, без которых информиндустрия невозможна, стоит $2 млрд.
Тем не менее Украина, пока еще теоретически, может составить конкуренцию другим странам в области создания современного программного обеспечения, что является основой нейротехнологий, как это сделали сейчас такие страны, как Индия и Пакистан. Это не требует больших денежных вливаний и регуляции со стороны государства. Жаль, конечно, что из Украины сейчас вывозятся мозги. Но если человек уехал, означает ли это, что навсегда? Неужели его нельзя вернуть? В стране просто нужно создать условия, чтобы люди хотели и могли возвращаться. А перед нами угроза — 10 тыс. рабочих мест для программистов в Германии. Вернутся ли наши люди когда-нибудь домой? Пока что в нашей стране нет интереса к развитию программного обеспечения. Руководство «не видит» этой отрасли, ee не включили в список приоритетов. Тем временем в Индии она уже дает 15% всего национального валового продукта...
