Об отношениях «детей и родителей», о мудрости воспитания ребенка размышляет детский врач и педагог по призванию Роман Корнийко, отец семилетней Алины и тринадцатилетней Насти. Роман Иванович уже больше пяти лет возглавляет работу созданного им с женой Натальей реабилитационного центра «Отчий дом». В центре воспитывается пятьдесят детей, не имеющих необходимой родительской опеки, и для которых «Отчий дом» стал настоящим родным домом, в котором есть папа Роман и мама Наталья.
— Я родился и вырос в селе Степань на Ровенщине. Родители мои — это две противоположности. Помню отца только в состоянии опьянения, когда меня он даже не замечал. Ему только нравилось ходить на родительские собрания, чтобы послушать, как меня хвалили. Он не интересовался, сделал ли я уроки, как именно я работаю, есть ли у меня 20 копеек на пирожок — его это не волновало. Такое пренебрежение к моим потребностям было постоянной моей болью. Мы жили очень бедно, в детстве у меня не было ни одной игрушки. Мы жили на вареной картошке или поджаренной на подсолнечном масле, потому что сало или мясо ели только по большим праздникам — на Рождество или Пасху. По субботам мама покупала нам по две сдобных булочки, для меня и моего младшего брата. Брат родился с параличом правой руки. Теперь, как врач, я точно знаю, что эта болезнь возникает во время рождения ребенка только по вине акушерки. В селе у нас еще были дети с поврежденными при рождении руками, а сегодня это красивые взрослые люди, так и оставшиеся со своим увечьем на всю жизнь. Благодаря моей маме брат избежал такой участи — он был вылечен и сейчас работает врачом, заведующим СКП Киев-Пассажирский, окончил медицинский университет. Никто сейчас и не догадывается, что в детстве он вовсе не выглядел здоровым ребенком. Мама прилагала огромные усилия. Все средства, которые у нас только были в то время, она направляла на брата. В Киеве в Охматдете брату сделали целых три операции.
Мы все жили в одной комнате. А по ночам, когда очень хотелось спать, мама молилась и массажировала больную руку брата, как научили ее врачи. Целый день крутилась на работе в детском садике и по дому, а ночью пыталась помочь своему ребенку. Где у нее только брались силы? У меня даже возникала ревность к брату, из-за большого к нему внимания матери. Поскольку отец выпивал, мама не могла меня оставить на него летом, когда нужно было брата везти в Евпаторию в санаторий. На грязи, на массажи она возила его каждое лето. Мы втроем питались по одной курсовке. То, что не доедал мой брат Петя, доставалось мне, а уж после меня кушала мама и больше ничего себе не покупала. Как она выживала, я просто не могу представить. Раз в неделю она покупала нам на двоих майонезную баночку виноградного сока — и это для нас был настоящий праздник, потому что дома такого она нам не могла позволить. Этот вкус я помню сегодня. Как нам его было мало! Леча брата, мама влезла в огромные долги, но руку брату спасла. Шестнадцать лет она их отдавала со своей заработной платы, потому что отец все деньги, которые зарабатывал, тратил только на себя. Мы знали, что мама работает на отдачу долгов, поэтому понимали, что денег на игрушки нет.
Тяжело было в школе на перемене. Дети покупали булочки, котлеты с хлебом, а кто побогаче — горячее (первое и второе). Друзья зовут в столовую, а тебе не с чем идти и ты говоришь: «Я не хочу». Ты обманываешь и идешь на школьный двор, чтобы отвлечься. Мама не была скупой, но она считала необходимым обязательно отдать людям одолженные деньги. Работала на полторы, иногда на две ставки, но всегда находила время для нас с братом. Разойтись с отцом она никогда не думала, не хотела, чтобы на ее детей говорили «безотцовщина». Люди говорили ей о разводе, но она свое решение не меняла. Отец даже бил ее. Однажды я попробовал заступиться. Он не ожидал этого, потому что на селе это было обычным явлением. Иногда ночью к нам не одна семья приходила прятаться. Я схватил отца, прижал к стенке и сказал: «Если ты еще раз ударишь маму, я ударю тебя». Я переживал, потому что чувствовал, что как будто поднял на отца руку. В свое время бабушка вложила в мое сознание этот библейский принцип, что нужно чтить отца и мать, какими бы они ни были — хорошими или плохими. Потому что они дали тебе жизнь и, по Библии, обещано за это хорошую и долгую жизнь.
Отец меня обижал многократно, всегда относился ко мне с пренебрежением, даже при чужих людях. Но я его все равно любил и очень гордился тем, что у меня есть отец. Далеко не каждый ребенок в нашем селе мог этим похвастаться. Сейчас он изменился, у нас прекрасные отношения, он уже по-другому относится к маме. Но все это произошло спустя много лет, когда я уже уехал из дома, женился. Я еще в детстве дал себе слово, что никогда не буду так относиться к своим детям, как это делал мой отец. Интересно, что в детстве отца я никогда не стеснялся, потому что он был всегда элегантно одет. А мамы стеснялся, потому что одевалась она хотя и аккуратно, но очень бедно. Нас с братом пыталась одевать так, чтобы мы не отличались от наших ровесников. Потом я подсчитал, что моя мама в одном платье 20 лет ходила. Она себе ничего не позволяла покупать, потому что все вкладывала в детей.
Когда мамы не было дома, то нам не хотелось туда идти, потому что без мамы там было нечего делать и мы бежали к ней в детский садик, где она работала воспитательницей. Она была настоящим другом, к ней можно было прийти с любой проблемой и не бояться все рассказать. Хотя я пытался маму не обременять, но если она видела, что у меня что- то не получается с уроками, то, не обращая внимания на усталость, всегда мне помогала — и писать, и высказывать мысли. Ложилась после нас, а когда мы просыпались, то дом был натоплен и еда сварена, и скот накормлен, а в 8 часу — она уже в детском садике. Она не жила для себя, она жила для нас с братом.
С раннего детства она учила меня, сельского ребенка, ориентироваться в городе. Брала с собой на курсы повышения квалификации и предлагала самостоятельно гулять по улицам Киева. Иногда домой отправляла из города одного, чтобы приучить заботиться о себе. Или наоборот, с села посылала в Киев делать какие-то покупки. Когда же я поступил в медицинский университет, то просто растворился в большом городе, нашел себя в нем.
Я всегда привык быть первым. Не только в школе, но и в районе. Я привык быть лидером, а в институте увидел, что лидеры везде, что я себя теряю. Почувствовал, что из особого человека я превращаюсь в такого, как все. Я не мог с этим смириться, а мама говорила, что у меня еще есть резервы, что не весь свой потенциал я использовал. И через определенное время я смог в институте уже заявить о себе как о личности. Основы христианской морали были заложены мамой, она учила думать всегда своей головой, а не слепо идти по течению, не бояться быть не таким, как все.
А еще мать научила меня не бояться работы. Помню, еще не ходил в школу, а уже работал с мамой на огороде. Мы были неразделимы и в работе, и в отдыхе. Тяжело было видеть, что у мамы нет никакой поддержки, и я не мог себе позволить куда-то с друзьями пойти отдохнуть.
Сорок соток огорода для маленького ребенка — это огромная площадь работы. Но за этой работой на огороде мама учила меня мечтать. За нашими с нею разговорами время летело очень быстро. Мама мечтала о моем будущем, а я представлял себя профессором, как минимум заведующим кафедрой. Мне очень хотелось, чтобы моя мама мной гордилась, и я очень старался. Никогда мы не садились за обед, пока большая часть работы не была сделана. Я и сейчас в начале большой работы не думаю о том, как много нужно сделать, а начинаю работать, отвлекая себя мыслями о чем-то приятном. Нет у меня страха и за двоих моих дочек. Я знаю, что могу много дать своим детям. Мои девочки с детства выполняют две главные заповеди. Первая — возлюби Бога, а другая — возлюби ближнего своего, как себя. То есть . не делать другим людям ничего такого, чего ты не желаешь самому себе. Я убежден, что когда дети воспитываются в христианской любви, в соблюдении христианских ценностей, то с ними никогда ничего плохого не случится. Возглавляя работу негосударственного реабилитационного центра для детей, лишенных необходимой родительской опеки («Отчего дома»), я понял, от чего больше всего страдают дети. Это недостаточное внимание к ним их родных. Поэтому я пытаюсь находить время для общения со своими дочками, больше заботиться о них. Мои родные дети в «Отчем доме» нашли еще себе «братьев» и «сестер», расширился круг их общения. Сначала мои девочки не понимали, почему они должны делиться временем и вниманием своего отца с другими детьми. А со временем таким образом почувствовали себя причастными к родительской работе. То, что они меня подолгу не видят, это и есть их часть вклада в судьбу других детей.
