20 октября американская Палата представителей единогласно приняла резолюцию № 356 «Выражение позиции Палаты представителей по поводу Голодомора в Украине в 1932—1933». А 23 октября «Нью-Йорк Таймс» опубликовала статью, где цитируется доклад профессора Марка ван Хагена об Уолтере Дюранти, который, по всей вероятности, так или иначе повлияет на аннулирование Пулитцеровской премии, полученной им в 1932 году за репортажи из Советского Союза, и о последовавшем отрицании им украинского Голодомора. Эту статью мы публикуем ниже без сокращений.
Марк уже много лет мой коллега, а коллеги всегда сохраняют за собой право не соглашаться друг с другом. Я возражаю против его трактовки поистине выдающейся биографии Дюранти, написанной Салли Тэйлор. Она не полагалась на инсинуации, как утверждается в докладе ван Хагена, и достаточно критично относилась к журналистам, которые по той или иной причине не любили Дюранти, как, например, Юджин Лайонс. Более того, у меня вызывает тревогу то, что президент Международной ассоциации украинистики игнорирует факт, что в 1933 году Сталин делал с украинцами множество вещей, которые не имели ни малейшего отношения к тому, чтобы отобрать у них зерно ради нужд индустриализации: изменение алфавита, закрытие украинских школ за пределами Украины (в то время как, скажем, в Якутии продолжали издавать русскоязычную прессу), а вскоре после того — расстрел большого числа украинских писателей и переписывание национальной истории. В конце концов, если существует ассоциация по изучению некой страны, это подразумевает, что изучение этой страны важно, не так ли? В противном случае, зачем бы ее изучать? И когда старички и старушки из украинской диаспоры жертвуют свои сбережения на открытие, скажем, кафедры украинистики, это налагает серьезные моральные обязательства на тех, кто должен «рассказать миру правду» о том, ради чего эти жертвователи посеяли свои семена.
Признание голода геноцидом, а Дюранти — апологетом Сталина основано на огромной фактической работе, но по большей части это работа украинских общин в разных странах. Мои старые друзья, слишком многочисленные, чтобы всех из здесь назвать (к тому же, некоторые из них могли бы счесть это неудобным в связи с их официальным положением) трудились ради признания Голодомора геноцидом. Поистине, сменились поколения в борьбе за то, что они считали правым делом. Профессор Любомир Луцюк из Канады начал кампанию за аннулирование Пулитцеровской премии Уолтера Дюранти, чье полное отсутствие понятия о журналистской этике может служить наглядным уроком того, какие этические границы журналисты никогда не должны переходить. К нему присоединились многие организации. 15 июля этого года к акции за аннулирование Пулитцеровской премии Уолтера Дюранти подключилась и наша газета, опубликовав большую статью профессора Джеймса Мейса «Повесть о двух журналистах», в которой была рассказана история Уолтера Дюранти и Гарета Джонса — журналиста, лгавшего на весь мир о том, что происходит в Украине, и его коллеги, не побоявшегося лишиться аккредитации и советской визы и открывшего людям глаза на правду. В том же номере мы напечатали отрезной талон — копию открытки, выпущенной Ассоциацией канадских украинцев за права человека, — с помощью которого предложили нашим читателям проголосовать за отмену несправедливо присужденной Дюранти премии. Мы считали и считаем, что Пулитцеровский комитет должен знать, что за восстановление исторической справедливости выступают не только представители диаспоры, но и жители Украины, наконец узнавшие всю правду о том, что происходило с их народом и их страной в 1932—1933 годах. Тогда же мы разослали письмо в украинские масс-медиа, призывая коллег поддержать наше начинание и присоединиться к кампании. К сожалению, отозвался на наш призыв лишь телевизионный канал УТ-1, рассказавший об акции «Дня» в обзоре прессы.
Редакция нашей газеты направила также и письмо в редакцию «Нью-Йорк Таймс», в котором мы писали: «Мы высоко ценим славную историю «Нью-Йорк Таймс» и ее уникальную роль в истории американской прессы. Однако здесь, в Украине, в новом независимом государстве, которое находится в процессе развития собственной независимой журналистики, мы полагаем, что вам стоило бы рассмотреть возможность добровольного отказа от Пулитцеровской премии, полученной вашим корреспондентом Уолтером Дюранти в 1932 году. История отрицания им Голодомора 1932-1933 годов в Украине и апологетики Сталина в тот период, за которые он получил премию, свидетельствует, что из всех многочисленных Пулитцеровских премий, завоеванных корреспондентами «Нью-Йорк Таймс», эта лишь бросает тень на репутацию тех журналистов, которые честно заработали свою награду за идеалы, за которые ратовал Джозеф Пулитцер. Адольф Охс, внесший вклад в идеалы, сделавшие вашу газету тем, чем она есть, и, очевидно, не знавший о том, что делал Дюранти (хотя есть свидетельства того, что сам он утверждал, что его позиция согласована с позицией «Нью-Йорк Таймс»), вероятно, хотел бы лучшего и большего для своей газеты, которую стремился сделать образцом ответственной журналистики.
В те времена стандарты действительно были иными, но приукрашать правду, чтобы потешить тех, кто сознательно вызывает людские страдания — это и сейчас, и тогда лежало за пределами этих стандартов. Нам прекрасно известны двусмысленные моменты нашей профессии в этом несовершенном мире, но существуют определенные стандарты честности и порядочности, которые нельзя нарушать ни в какое время и ни при каких обстоятельствах. В этом ваша газета была одним из наших учителей. Это важно для народа Украины, чьи страдания ваш корреспондент назвал «большой страшилкой», возникшей на волне британо-советской дипломатической дуэли, и для нашей газеты, которая смотрит на вашу как на ролевую модель в донесении до читателей «всех новостей, которые стоит печатать». (Девиз «Нью- Йорк Таймс».) Все мы делаем ошибки, которые трудно исправить, но все мы должны стремиться к их исправлению». Увы, и здесь мы не получили ответа. Однако важней всего то, что «Нью-Йорк Таймс» все же прислушалась к голосам украинцев и неукраинцев, выразивших свое отношение к этой позорной странице в истории всеми уважаемой и авторитетной газеты, провела самостоятельное расследование и сделала верные выводы. Что в принципе можно считать косвенным ответом на нашу акцию.
Все мы ценим труд профессора Луцюка и его стремление помочь «Нью-Йорк Таймс» сделать правильный выбор. Этот шаг послужил на пользу не только украинцам, но и журналистике как таковой. Право людей знать правду никогда не следует смешивать с привилегией диктаторов не давать людям узнать о том, что не хотят им рассказывать те, кто ими правит. Спустя долгое время историки будут спорить о значении событий прошлого, но есть еще и журналисты, чья профессиональная обязанность — помогать людям узнать и понять происходящее в окружающем мире по мере того, как оно происходит. Я, будучи практикующим историком и журналистом одновременно, не могу сказать, которое из этих призваний важнее, но для обоих честность — необходимое условие.
Я помню, как более двадцати лет назад в Канаде пожилые украинки показывали мне шрамы, оставшиеся после того, что кожа на ногах лопалась от воды, когда они отекали от голода. Женщины хотели, чтобы я получил хотя бы некоторое представление о том, что они не в силах были выразить словами, но хотели, чтобы я это понял. Как известно моим коллегам, изучающим Холокост, бывают времена, когда слов просто не хватает. Слова — только символы, а некоторые вещи выходят за рамки нашей способности к обобщению. Ни к чему спорить о том, сколько человек погибло в результате того или иного акта варварства. Все, что мы можем сделать для их памяти — это помнить их и делать все, что в наших силах, чтобы помочь потомкам в попытках возродиться и воссоединиться с цивилизацией, с которой им так долго мешали воссоединиться. В конце концов, величайший дар, который ребенок может преподнести своим родителям — это сделать что-то такое, чем они смогут гордиться. Те, кто так много труда вложил ради памяти о миллионах, погибших в Украине, дали своим предкам право ими гордиться. В конце концов, память о том, что было — это ключ к созиданию того, что будет. Пусть же те, кто жил на этой земле до нас, могут нами гордиться. Любомир Луцюк, Салли Тэйлор и многие- многие другие заслужили благодарность тех, замалчивание чьих судеб было наконец-то прервано. И здесь уместно будет напомнить об еще одной акции «Дня» — «Свеча в окне». День памяти жертв Голодомора и репрессий приближается, и мы еще раз говорим нашим читателям: давайте в этот день поставим на подоконник зажженную свечу, чтобы помянуть миллионы расстрелянных, умерших от голода. Многие из них не успели оставить на этой земле свое продолжение — сыновей и дочерей. Горящие в наших окнах огоньки свечей станут знаком того, что они не забыты, что и у них есть потомки, которые о них помнят.
Зло всегда находит себе сторонников. Это вовсе не означает, что те, кто вынужден противостоять злу — обязательно хорошие, но это означает, что им есть что рассказать, и что иногда нельзя рассказать об этом адекватно. Многие пытались писать о Голодоморе. Я был знаком с покойным Василием Баркой, и он любезно прислал мне свою книгу «Желтый князь», где говорится о том, что он сам видел. Он сделал все, что было в его силах, как и все мы. Кто может рассказать об ужасах уничтожения Гитлером евреев? Кто может рассказать о всех тех жизнях, что были уничтожены в борьбе с неугодными, неудобными или просто «нетакими» людьми? Ми можем лишь постараться собрать обломки и попытаться помочь оправиться тем частям семьи народов, которым был нанесен вред. Есть времена, когда слова утрачивают смысл, а эмоции — силу. Канадский профессор сделал то, чем мы все можем гордиться, потому что когда кто-то старается исправить зло, это уже само по себе вклад в дело гуманности, независимо от того, насколько откладывается торжество правосудия. Это самое меньшее, чего заслуживают погибшие, а живые заслуживают знать, что некоторые вещи никогда не забываются и не прощаются. Вероятно, это знание может наилучшим образом направить нас в жизни.
