При всей сложности и тяжести человеческого бытия, требующего мужества, я всегда считала себя счастливым человеком — человеком, у которого есть биография. И не столько потому, что моя семейная жизнь довольно гармонична и одухотворена (не отягощена бытом как смыслом), сколько потому, что на моем пути оказывались и оказываются удивительные люди, совершенно уникальные, оставляющие во мне частицу себя. И даже трагическое (бедственное) всегда бывало скомпенсировано ДАРОМ ЛИЧНОСТИ, а мне оставалось только быть готовой ко встрече как с худом, так и с добром (такая малость...).
Так было и после Чернобыльской катастрофы и эвакуации из Припяти, когда меня ежедневно знакомили с людьми, чьим творчеством восхищалась: Борисом Олийныком, лично обустроившим мое постчернобыльское существование, Павлом Загребельным, Иваном Драчом, Линой Костенко, Евгением Гуцало, Юрием Мушкетиком, Дмитром Павлычко...
С Олесем Терентьевичем Гончаром я встретилась случайно, в Комитете защиты мира, куда меня привела Наталья Преображенская. Он вышел из-за стола и пошел навстречу, протянув обе руки. А когда моя ладонь оказалась внутри этих бережных рук, сказал: «Я Гончар... Олесь». Имя — уже знамение. Я даже не расслышала фамилии и только потом поняла, кто передо мною, таким неожиданным и мифическим показалось мне имя применительно к элегантному человеку европейского типа с немного заостренными чертами лица и спокойным, чуточку усталым взглядом. О-о-о-лесь... Это акцентуированно-круглое бесконечное «О», остановленное законченным «лесь»!
...Конечно мы говорили о Чернобыле. Он не так давно вернулся в Киев после встречи с Михаилом Горбачевым, но тогда даже не упомянул о ней. Уже через несколько лет, будучи тяжелобольным, после прочтения моей книги «Чернобыль «ДСП», вспомнит в письме ко мне и о встрече в ЦК. Нет, меня поразило не письмо, написанное ГРАЖДАНИНОМ МИРА, каким и был по существу и масштабу личности Олесь Гончар, поднимая национальное достоинство до общечеловеческого уровня. Меня до глубины души поразил сам факт чтения этой угнетающе тяжелой, сложной для восприятия книги (правда — всегда горькая) в такое, казалось бы, неподходящее время... Но этот факт открывает всем нам потаенного Гончара (это только кажется, что мы его знали...), подсказавшего нам самое главное событие, которое случилось в Украине и мире. Событие неисследованное, несмотря на тысячи публикаций, и самое главное, — не осмысленное. Возможно, чернобыльская боль помогала ему преодолевать боль собственную: общечеловеческое перекрывало личное. А возможно, — это способность неординарного человека ЖИТЬ И ПОСТИГАТЬ ДО ПОСЛЕДНЕЙ МИНУТЫ... и при этом еще и помнить о чьей-то незащищенности и торопиться успеть защитить...
Мы никогда не были ни друзьями, ни близкими людьми — всего несколько встреч, в разных местах. Но эти встречи всегда проходили на равных — в Олесе Гончаре, несмотря на его высокий статус, сохранялась та застенчивая естественность, которая присуща людям с подлинными достоинствами. В разговоре со мной он всегда переходил на русский язык. Хотя для меня это совсем не обязательно, а заканчивал — на украинском. Так и в письме. И для меня навсегда останется загадкой, почему за несколько недель до своего ухода с Земли он спешил меня защитить... Но именно этот факт дает мне право написать несколько строк о Человеке. И какое это счастье иметь такое право...
