Национальные праздники, как и названия улиц, памятные знаки и монументы, творческие фестивали и спортивные мероприятия, способны играть действительно важную роль в социализации граждан, их «национализации» — осознании себя членами определенного «воображаемого сообщества», звеном незримой исторической цепи, что сочетает «и мертвых, и живых, и нерожденных». Из такого представления, собственно, и предстает сегодняшняя нация; ощущение солидарности и определенного исторического, политического и культурного единства с миллионами людей, которых мы отроду не видели, лично не знаем и никогда не будем знать, — нуждается в достаточно высоком уровне абстрактного мышления, не свойственного, скажем, малым детям (попробуйте им объяснить, что такое нация), да и просто малообразованным людям или даже целым этносам на ранних стадиях исторического развития.
Национальные праздники, как и другие символические действия, являются, безусловно, тем ритуалом, магическим обрядом, который инициирует, посвящает обитателей определенной территории в гражданство, в определенное сообщество, дает им сугубо эмоциональное ощущение единства и сопричастности — не требуя для этого ни развитого абстрактного мышления, ни вообще каких бы то ни было интеллектуальных усилий. С этой точки зрения празднование Дня независимости, как и другие символические акции молодого государства, можно было бы приветствовать — как привлекательный фактор превращения унаследованных от СССР «гомо советикусов» у граждан Украины (во всяком случае, на подсознательном уровне, который, в конечном счете, является не менее важным от сознательного). Но дело в том, что восприятие всякого текста обусловливается не только самим текстом, но и контекстом, в котором этот текст существует и оценивается.
Празднование Дня независимости, безусловно, является важным символическим посланием («текстом») украинской власти (государства) своему народу. Но общественный контекст, в котором оно прочитывается, является настолько контрастным, настолько маразматическим, что совместить его с торжественным «текстом» достаточно тяжело, — слишком уж неотступным является ощущение фальши, неискренности и лицемерия. По существу, имеем типичный советский праздник, хотя якобы и под новыми лозунгами и знаменами. Советскость здесь, понятно, не в лозунгах и знаменах, а в несоответствии формы содержанию, в бессодержательности, в превращении сакрального ритуала в пустую, хотя, возможно, и забавную формальность. Все это похоже на богослужение в храме без верующих, где главным атеистом является сам священник, и где паства с нетерпением ожидает конца бессмысленного действия и раздачи дармового пива.
Ощущение фальши и ненастоящести углубляется сбивчивостью подобных посланий украинской власти, их курьезной непоследовательностью, которую кое-кто считает сознательным проявлением политических хитростей, специфической формой украинского макиавелизма, а кое-кто — неосознанным отражением бессилия, бесхарактерности, бездумности, беспринципности, безответственности. С одной стороны, эта власть празднует День независимости, с другой — не делает ничего, чтобы упразднить постыдный советский праздник «Октябрьской революции»; с одной стороны — учреждает 6 декабря День Вооруженных сил Украины, с другой — продолжает праздновать День Советской армии (только уже под новым названием — День защитников Отчизны) 23-го февраля; с одной стороны — учреждает День военно-морских сил Украины, а с другой — празднует в Севастополе (во главе с Президентом) не этот день, а День военно-морских сил России, совместно с главным реваншистом и украинофобом Юрием Лужковим; с одной стороны — говорит трогательные слова в День соединения УНР и ЗУНР (правда, только для ушей западных украинцев), а с другой — издает указ о праздновании 60-летия «Золотого Сентября», то есть так называемого «освобождения» Западной Украины большевиками в 1939 году (с таким самым успехом, а главное, политической тактичностью можно было бы праздновать и «освобождение» Киева немецкими фашистами в 1941-м).
Соответствующая путаница творится (или, собственно, хранится — еще с советских времен) и в головах украинских обывателей. С одной стороны, как показывают недавний социологический опрос, проведенный Институтом социальной и политической психологии АПН, 6% опрошенных утвердительно ответили на вопросы: «Хотя на пути нашей государственности много препятствий, я все равно считаю: Украина должна быть независимой» (только 15% не согласны с этим утверждением и еще 24% не могут ответить однозначно). В принципе, эти результаты не слишком отличаются от результатов перводекабрьского референдума 1991 года, когда независимость поддержали 90% участников, то есть (отняв 20%, которые вообще не принимали участия в голосовании) 70% взрослых граждан Украины.
Но с другой стороны, по данным того же Института, 36% опрошенных отвечают утвердительно на вопрос, сформулированный несколько иным образом: «Необходимо как можно быстрее провести референдум и возродить союз братских советских народов». Не соглашаются с этим утверждением только 37%, не определилось — 27%. Простое сравнение этих двух опросов, проведенных теми самыми учеными среди тех самых людей, показывает, что сторонников восстановления СССР (36%) в Украине в два с половиной раза больше, чем решительных противников украинской независимости (15%) и наоборот — противников СССР почти вдвое меньше, чем сторонников независимости. Проще говоря, далеко не каждый сторонник «Союза» является противником украинской независимости и наоборот — не каждый сторонник независимости является автоматически противником «Союза». Оказывается, в шизофреническом сознании многих граждан идея государственной независимости Украины и идея «возобновленного» Союза могут мирно сосуществовать!..
Безусловно, всякая государственная элита вынуждена считаться с особенностями такого раздвоенного, советизированного сознания своих граждан. Но на то она и элита, чтобы быть образованнее от рядовых граждан, более компетентной и более дальновидной. Она вынуждена влиять на это сознание в сторону его постепенного прояснения и исцеления. Украинская же элита вместо этого, как показывают восемь лет ее правления, не только не пытается как-то структурировать политическое мышление и поведение своих соотечественников, но и прикладывает все усилия, чтобы озадачить, запутать и мифологизировать их сознание еще сильнее.
Похоже, именно на этой амбивалентности растерянного «совка» построила свою стратегию общественного выживания правящая вот уже восемь лет посткоммунистическая номенклатура. В принципе, как показывает опыт многих стран «третьего мира», манипулировать таким населением можно достаточно долго, консервируя его политическую безграмотность, подкармливая разнообразные фобии и укрепляя стереотипы. Особенно, если прибрать к рукам радио и телевидение и уничтожить все оппозиционные газеты. Но судьба таких стран, как мы знаем, является грустной. А нередко грустной оказывается и судьба правящих там режимов.
