Эту историю поведал мне Алексей Анастасьев — путешественник и журналист, заместитель главного редактора журнала «Вокруг света». Замечательное интервью с ним, посвященное Москве, вышло в «Дне» 10 июля. Этот рассказ не вошел в окончательный текст интервью в том числе и потому, что сам по себе достоин отдельной публикации.
«Есть еще картинка (из детства. — ДД) — для Москвы, в общем, классическая. Когда я был маленький, то с пяти до семи лет ходил в подпольный детский сад.
Была такая женщина, Нина Сергеевна Климохина. Она жила в прославленном доме Нирнзее (Эрнст-Рихард Карлович Нирнзее — архитектор, построивший дом. — ДД) в Большом Гнездиковском переулке, на полпути от метро «Пушкинская» к Кремлю. Это первая московская десятиэтажка еще 1912 года постройки. Есть фотография, снятая оттуда: въезд Николая ІІ в Москву во время празднования 300-летия дома Романовых в 1913 году. Там на крыше был разбит зимний сад — в 80-е его почему-то вырубили. Дом известный в Москве, многие могли туда подняться и буквально посидеть в шезлонгах. Плюс на десятом этаже там и поныне располагается редакция журнала «Вопросы литературы», где работал мой отец. Нина Сергеевна, как ни удивительно, была дочерью дипломата еще царской России в Париже. Он был назначен в 1916-м, уехал туда, намереваясь позже перевезти семью — жену и двух дочерей. Тут грянула революция, границы закрылись. Но еще более удивительно, что при всех перипетиях они остались жить в доме Нирнзее. Конечно, дом много раз перестраивали, их уплотнили, жили они только в двух комнатах — но жили. Так вот, эта тетенька всю жизнь ненавидела советскую власть. Как ей удалось сохраниться — мне непонятно, но это факт, могу засвидетельствовать. Не знаю, как при Сталине, но при Брежневе она даже не пряталась — ругала советскую власть на каждом перекрестке. Очень рискованно это делала. Когда она вышла на пенсию, то, очевидно, подумала: «Чем я могу насолить власти?» И решила, что будет давать участковому десятку в месяц, чтобы он закрывал глаза, и держать у себя на квартире небольшой пансион, сад для детей, которых не берут в советские детские сады из-за их родителей. То есть детей диссидентов. Один из сыновей Солженицына какое-то время ходил к ней, еще до меня. Потом она стала брать и уже совершенно нормальных детей, я тоже по знакомству, по сарафанному радио туда к ней попал. И она там ругала советскую власть напропалую. Когда кто-то говорил о Гитлере, она сразу же кричала: «А Сталин сколько людей убил?!» Это были ранние 80-е годы, и нам предстояло пойти в советскую школу — странно, что она об этом не думала... Но как-то обошлось.
Помню, она водила нас зимой гулять в Шведский тупик, был там такой известный парк, место встречи влюбленных, между улицей Станиславского и Тверским бульваром, сейчас туда уже не попасть; а летом вела на крышу своего дома. Весь центр оттуда был виден, и я помню — Москва, вечернее зарево, солнце садится за Кремлем».
Бывают жизни-сюжеты — ничего не надо добавлять, можно сразу переносить на экран или на сцену.
Интересно, а сколько в Киеве, в Украине таких людей — стойких осколков прошлого, живших и живущих в подобных им домах? И вокруг каждого свое подполье. И жизнь как вечное беспленочное кино.
