За два года до своего преждевременного ухода «на той світ, друже мій, до Бога» Шевченко грозно предрек:
«Погибнеш, згинеш, Україно
Не стане знаку на землі».
Страшное пророчество. Поэт считал, что эта тяжкая кара Господня не только
«За Богдана
Та за скаженого Петра,
Та за панів отих поганих
Бог «до краю нищить» його
Вкраїну».
Эта Божья кара, размышляет Шевченко в «подражанії» под названием «Осія. Глава ХVI», убивает его край «незримо і правдиво» потому, что не мог долготерпеливый держитель смотреть спокойно на греховные деяния властных сыновей убогой Украины.
«Сама розіпнешся. Во злобі
Сини твої тебе уб’ють
Оперені...»
«Мій любий краю неповинний!» — в печали и любви обращается поэт к Украине.
Шевченко не случайно создает аналогии-перекликания судьбы Украины и Израильского царства, отсылая читателя к предсказаниям скорой гибели Израиля библейскими пророками Иезекиилем («Подражаніє Ієзекіїлю. Глава ХІХ») и Осией. Властелины Израильского царства выродились от неутолимой жажды обогащения, гордыни и поклонения чужим богам, а народ отступился от собственной веры, обессилел духом и морально опустился.
А еще раньше, 19 декабря 1845 года, Шевченко в цикле перепевов из Псалтыря — одной из книг Библии, которые приписываются второму царю израильско-иудейского государства Давиду, обращается к Господу с просьбой помочь донести его Слово к родному народу:
«Молюсь, Господи, внуши їм
Уст мої глаголи».
От имени своего обездоленного народа, покрытого срамотой, разворованного и поглощенного новыми врагами, покинутого «на сміх людям, В наругу сусідам», поэт молится «серцем одиноким» Господу в надежде на возвращение ему хорошей доли, на спасение от злотворящих, на рассеяние тьмы неволи. Потому что верит:
«Колись Бог нам верне волю
Розіб’є неволю».
В первую очередь, вину за растление родной земли Шевченко возлагает на ее лукавых чад, пораженных предательством, взаимной борьбой, жаждой власти, денег, греховных соблазнов.
Украина в воображении поэта предстает в образе Божьей Матери — Марии, которая, по определению философа Сергея Крымского, «является образцом интимного единения с Богом путем боговоплощения в человека, условием рождения, когда Слово становится плотью, образом красоты и благодати»1.
В этом «подражанії» Господь с нежностью обращается к Украине-Богоматери:
«Воскресни, мамо! І вернися
В світлицю-хату; опочий
Бо ти аж надто вже втомилась,
Гріхи синовні несучи».
И дальше Господь возлагает на Богоматерь миссию явления пророческого Слова, потому что Мария — мать Иисуса Христа, в ипостаси которого и проявилось Божье слово. Что должна вещать Божья Матерь этому греховному украинскому миру от имени Творца? Какое Слово она должна донести до этих лукавых чад? Очевидно, что этим Словом — Божьим Словом, ведь как засвидетельствовано в Библии, «в начале было Слово, а Слово у Бога было, и Бог было Слово», является и предостережение, и роковое пророчество:
«Прорци своїм лукавим чадам,
Що пропадуть вони, лихі,
Що їх безчестіє, і зрада,
І криводушіє огнем,
Кровавим, пламенним мечем
Нарізані на людських душах,
Що крикне кара невсипуща...»
Шевченко хоть и предрекает тяжкую кару за все те злодеяния и скверны, которые натворили «сини сердешної України», предостерегая: «Вас найде правда-мста», однако уповает на Слово, свидетельствующее о Божьем присутствии в этом греховном мире.
И уже «без притчі», а от себя умоляет скорбную Матерь возвестить об особой миссии нового Слова, которое должно родиться от правды, вселиться в человеческие души, осветить их светом Истины и спасти от фальшивой «ласки царської» обокраденный люд.
«Скажи, що правда оживе,
Натхне, накличе нажене
Не ветхеє, не древлє слово
Розтлєнноє, а слово нове
Меж людьми криком пронесе...»
Идея осуществления Слова, его прорастания истиной в сознании и душах украинских людей, вера в его миссионное призвание были определяющими в творческом самосвершении Шевченко. Слово в его стихах выполняет функцию духовного наставничества, духовного просветителя омраченных невольничеством душ, освобождения их от тьмы и скверны. Поэт посылает в Украину это Слово людям темным, незрячим, убогим, отсылает Слово правды и свободы ради того, чтобы и убогие духом сановники, и трудящиеся люди «на їх окраденій землі» причастились истиной и очистились духом. Но особо гневное и в то же время умоляющее обращение Шевченко адресует тем, кто дерет шкуру «з братів незрячих, гречкосіїв», кто чурается своего языка, традиций, истории, кто не способен спросить себя:
«Що ми?..
Чиї сини? яких батьків?
Ким? за що закуті?...»
Шевченко гневно клеймит, с саркастическим блеском испепеляет тех, кто оплодотворен вирусом янычарства, предательства, угодничества, независимо от того, кто он — ясновельможный гетман или сын отца, который проливал кровь «за Москву і Варшаву», а теперь кичится, что хорошо ходит в ярме, «ще лучше, як батьки ходили».
«Раби, подножки, грязь Москви,
Варшавське сміття —»
такой оценочный приговор дает Шевченко не только «і мертвим, і живим», но и «ненарожденним землякам» своим «в Украйні і не в Украйні», пророчески предостерегая их от повторения позорных деяний — предательства, рабского унижения себя и национального духа, которыми подло прославились деды и отцы лукавые, «дядьки отечества чужого»
«Україно! Україно!
Оце твої діти,
Твої квіти молодії,
Чорнилом политі.
Московською блекотою
В німецьких теплицях
Заглушені!.. Плач, Украйно!
Бездітна вдовице».
За год до своей преждевременной кончины Тарас Шевченко пишет стихотворение «Бували войни й військовії свари...», в котором с сердечной горечью говорит об упадке национального достоинства, о забвении национальной славы и о вырождении национальной элиты.
«Остались шашелі: гризуть,
Жеруть і тлять старого дуба...»
Это они, «раби, подножки, грязь Москвы», смирились со своей национальной второсортностью, унижением человеческого достоинства, удобно, выгодно пристроились у царского трона и высасывают последние соки из «старого дуба» — Украины, выгрызают все, что позволяет царская милость, ради собственного обогащения. Но поэт верит, что от корней старого дуба — из глубин национального рода и народа прорастут зеленые поросли, которые разрастутся и снесут трон и тех, кто присосался к старому дубу.
«Людськії шашелі. Няньки,
Дядьки отечества чужого!
Не стане ідола святого,
І вас не стане, — будяки
Та кропива — а більш нічого
Не виросте над вашим трупом».
Душа поэта кипит возмущением, гневом и адской жаждой мести за опороченную судьбу «Украйни, бездітної вдовиці», его сердце обливается «сльозою за Украйну».
«...Думи прокляті
Рвуться душу запалити
Серце розірвати».
Думы Шевченко изливаются в слезы. Он мечтает засеять искренними слезами перелог национального забвения, вспаханный им старым плугом, к которому поэт выкует из своего «тихого слова» новый лемех и резец. На какую жатву надеется измученный «думами проклятими» поэт, душа которого вот-вот вспыхнет от непосильного эмоционального напряжения?
«Може, зійдуть і виростуть
Ножі обоюдні,
Розпанахають погане,
Гниле серце, трудне,
І вицідять сукровату,
І наллють живої
Козацької тії крові
Чистої, святої!»
Но главным, определяющим идейно-смысловым содержанием заглядывания Шевченко в будущую судьбу Украины было духовное воскресение, национальное прозрение украинского народа, братание в единой семье, гармоничное сожительство в своем родном доме.
«В своїй хаті своя правда,
і сила, і воля».
Он верит, что его Слово — «велике» и «святе», «тихе, добре, кротке», Слово, которое даровано ему Богом, откроет истину незрячим и глухим, немым раскроет рабские уста и защитит убогие души от растленной лжи и греховной скверны. А главное, долетит это Слово до Господа, и он, проникшись болями и тревогами измученной души за судьбу униженной нации, прислушается к его молитве:
«А всім нам вкупі на землі
Єдиномисліє подай
І братолюбіє пошли».
Поэт понимает, что без интеллектуальной элиты, даже без тех, кто в рабской покорности склонился перед троном и забыл о бедах и обидах родного народа, даже они, «раби, подножки, грязь Москви, варшавське сміття», и те должны бы очнуться от сна национального забвения и проникнуться судьбой «найменшого брата». К ним в первую очередь и обращается Шевченко:
«Розкуйтеся, братайтеся,
У чужому краю
Не шукайте, не питайте
Того, що немає
І на небі, а не тілько
На чужому полі».
Только в своем национальном Доме, на своей земле и среди своих людей «своя правда, і сила, і воля». Именно поэтому Шевченко там, в чужом краю, за Уралом, умолял «Богом ізбранную Марію» утешить его беспокойную, преисполненную тревогой за судьбу «безталанної вдови» — Украины душу, оживить ее вдохновением — послать ему «святеє слово, святої правди голос новий!» Собственная страдальческая судьба поэта не заботит. Даже не волнует его то, будет ли «жить в Україні, чи ні», вспомнят о нем или забудут «в снігу на чужині — Однаковісінько мені».
Но Шевченко больше всего тревожит судьба Украины, пребывающей в рабском сне: «А Україна навіки, Навіки заснула». Его Слово и должно разбудить усыпленные невольнической долей души, потому что народ, теряющий язык, историю, витальную энергию и своих духовных поводырей, обречен на изгнание из семьи народов мира. Это состояние безразличного, в лени и безверии, сна нации поэт считает национальным самопредательством. Из-за этого Шевченко немилосердно разгневан на тех, кто забыл о своем национальном долге постоянно бить в набат и не позволять своему народу впадать в сон отчаяния, безнадеги, разочарования и безразличия к своей собственной судьбе. Кто они, те «злії люде», которые, лукавые, могут усыпить его Украину? Поэту не все равно, что они, свои и чужие «злії люде», «дядьки отечества чужого», коварные демоны Украины — эти зловещие украинские вороны, которые из своих вельмож-предателей «і дворянства страшну силу» расплодили
«Присплять, лукаві, і в огні
Її, окраденую, збудять...»
Это самая большая печаль Шевченко.
«О муко!
О тяжкая душі печаль!
Не вас мені, сердешних, жаль,
Сліпі і малиє душою,
А тих, що бачать над собою
Сокиру, молот і кують
Кайдани новиє».
Услышат ли предостережение Шевченко самоизгнанники из национальной души, эти духовные сироты, «раби з кокардою на лобі! Лакеї в золотій оздобі... Онуча, сміття з помела...»? Растопит ли, наконец, Слово Шевченко огнем невидимым замерзшие в неволе души живых, рожденных и нерожденных его земляков? Не пора ли уже прислушаться к мольбам поэта и склониться в молитве христианского всепрощення и национального примирения во имя добра и благополучия народа собственного, во имя Украины?
Это же он, многострадальный и бескомпромиссный Шевченко, находясь в каземате, завещал нам:
«Смирітеся, молітесь Богу
І згадуйте один другого.
Свою Україну любіть,
Любіть її... Во время люте,
В остатню тяжкую минуту
За неї Господа моліть».
1 Кримський Сергій. Під сигнатурою Софії. — К. : Видавничий дім «Києво-Могилянська Академія», 2008. — С. 116.
