Ратко Младича легко ненавидеть. В лучшее для него время он не только говорил и вел себя, как головорез, но также и выглядел как таковой — с бычьей шеей, блеклыми глазами, рычащий психопат, который с удовольствием вырвал бы вам ногти только ради развлечения. Помимо многих других зверств, «боснийский мясник» был ответственен за убийство около 8 тыс. невооруженных боснийских мусульман, мужчин и мальчиков, в лесах вокруг Сребреницы летом 1995 года.
Поэтому большинству из нас принесет чувство некоего удовлетворения тот факт, что он наконец был арестован в сербской деревне Лазарево. Сербия добилась уважения, арестовав Младича, что должно ускорить ее вступление в Евросоюз. Бывшие жертвы вооруженных сил боснийских сербов Младича почувствуют, что, наконец, существует некая справедливость.
Однако предстоящий суд над Ратко Младичем поднимает некоторые неудобные вопросы. В первую очередь, почему его нельзя осудить в Белграде, вместо Гааги? И мудро ли будет обвинять его в геноциде, а также в преступлениях против человечности и в военных преступлениях?
Оба вопроса указывают то, насколько сильно мы находимся под влиянием Нюрнбергского процесса, где нацистские лидеры допрашивались международной коллегией судей. Считалось — возможно, правильно, — что немцы не смогут привлечь к судебной ответственности своих бывших лидеров. А нацистские преступления были преднамеренными и такими ужасающими по масштабу, что нужно было создать новые законы — «преступления против человечности», — чтобы привлечь к ответственности тех, кто формально был ответственен за них. Государства также должны отчитываться за свои деяния — поэтому в 1948 году появилась Конвенция по предотвращению и наказанию преступлений геноцида.
Холокост не был главной темой для рассмотрения на Нюрнбергском процессе. Тем не менее, союзники думали, что нацистский проект уничтожения целого народа требует полностью нового юридического подхода, чтобы гарантировать, что такие зверства больше не повторятся.
Проблема геноцида как юридической концепции заключается в том, что его определение нечетко. Она относится к «действиям, совершаемым с намерением уничтожить, полностью или частично, национальную, этническую, расовую или религиозную группу». Акцент делается на «намерение», а не на количество людей, чьи жизни разрушены. Мао Цзе Дун уничтожил до 40 млн. китайцев, но разве он намеревался уничтожить их как группу? Конечно, нет. Мы знаем, что Гитлер намеревался уничтожить всех до единого евреев — мужчин, женщин и детей. Хотя массовые убийства не редкость в истории, план Гитлера по уничтожению был, конечно, если не уникальным, то чрезвычайно необычным.
Однако похвальная попытка предотвратить подобное имела прискорбные последствия. В нашем рвении учить уроки истории мы часто учим неправильные уроки или искажаем историю до неузнаваемости.
В некоторой степени на убийство в Сребренице также повлияли воспоминания о Второй мировой войне. Голландский батальон Организации Объединенных Наций обещал защитить там мусульман, хотя он не был в состоянии сделать это. Это было обещание, которое частично отражало чувство вины, все еще преследующее голландцев за то, что они смотрели сторону, когда немцы изловили и депортировали в лагеря смерти две третьих еврейского населения их страны. В этот раз все было бы по-другому. В этот раз они бы действовали. Увы, поскольку вооруженные силы Младича превосходили их числом и вооружением, голландцы предоставили Сребреницу своей судьбе.
Из-за травмы, нанесенной намерениями Гитлера уничтожить всех евреев, геноцид стал интригующей причиной для военных действий, включая вооруженный захват других стран. Но что представляет собой геноцид? Бернард Кушнер, основатель «Врачей без границ», хотел, чтобы мир вмешался в дела Нигерии в 1970 году, потому что он считал убийство представителей народности ибо нигерийскими войсками эхом геноцида в Освенциме. Другие видели в этом жестокую гражданскую войну и предупреждали, что вмешательство только ухудшит ситуацию.
Для некоторых мы продолжаем жить в 1938-м или, скорее, в 1942 году, когда нацисты одобрили то, что Гитлер называл «окончательным решением еврейского вопроса». Президент Джордж Буш и его группа поддержки, взывая к Мюнхенскому соглашению при любой возможности, рассматривали террористические атаки 11 сентября 2011 года как призыв к оружию. Саддам Хусейн был Гитлером, поэтому нам надо послать войска. Мы должны остановить геноцид президента Судана Омара аль-Башира в Дарфуре. Мы должны остановить полковника Муаммара аль-Каддафи от совершения массовых убийств в Бенгази. И так далее.
Иногда вмешательство может спасти жизни. Но войны часто приводят к другим — и более продолжительным — войнам. Военные действия могут стать причиной жестокости и привести к большому количеству смертей гражданских жителей. Это особенно верно, если говорить о вмешательстве во время гражданских войн, когда стороны нельзя легко разделить на жертвы и агрессоров, на добрых и злых.
Конечно, мир становится намного проще, если мы видим его в черно-белых красках. И суд над Младичем, без сомнения, потворствует такому восприятию. Он предстанет перед судом за геноцид, потому что трибунал ООН для бывшей Югославии и международный суд ООН решили, что против боснийских сербов применялся геноцид. Поскольку Радислав Крстич уже приговорен за участие в геноциде в Сребренице, предположительно Младич также будет осужден.
Мы не должны испытывать жалости к Младичу. Нет сомнения, что он виновен в серьезных военных преступлениях. И суд, хоть и неудовлетворительный, в большинстве случаев все же предпочтительнее политического убийства. Но осуждение его за геноцид, даже если трудно будет доказать, что он когда-либо пытался уничтожить боснийских мусульман как группу, еще больше усложнит уже и так смутное определение термина.
Младич участвовал в этнических чистках, которые хоть и достойны осуждения, но не одно и то же, что геноцид. Свободные определения будут потворствовать военным вмешательствам и, таким образом, войнам. Слишком часто вызывая дух Гитлера, мы превращаем в банальность те чудовищные преступления, которые он совершал на самом деле.
Ян БУРУМА — профессор демократии и прав человека в Бард-колледже. Его последняя изданная книга называется «Приручение богов: религия и демократия на трех континентах».
