Саммит СНГ, который пройдет сегодня в Минске, сам по себе не является и не может быть чем-то выдающимся. В то же время под торговой маркой СНГ идут процессы, которые обещают довольно радикально изменить картину на постсоветском пространстве, что не замечать просто невозможно. Оценивать саммит только исходя из того, что на нем планируется принять обращение по поводу 60-летия начала Великой Отечественной войны и 15-летия чернобыльской катастрофы, было бы слишком поверхностно.
Содружество независимых государств, которое в декабре будет праздновать свое десятилетие, свою главную задачу — цивилизованный развод (о котором неоднократно заявлял еще президент Леонид Кравчук) — выполнило в середине 90-х. И с того времени саммиты организации превратились в клубные встречи президентов, на которых ничего не решалось, поскольку намного больше весили двух- и разносторонние встречи. Это давало множество предлогов для констатаций: структура как таковая мертва, и служит исключительно торговой маркой. То, что с помпой провозглашенные намерения создать зону свободной торговли так и остались нереализованными (и нереальными), это только подтверждает.
Минский саммит не сможет поставить точку в дискуссиях на тему — нужно вообще Содружество или нет. Против его существования не выступил ни один президент (хотя Туркменбаши традиционно не принимал участия во многих последних его саммитах). Однако после него можно будет говорить, по каким именно сценариям будут развиваться события в различных частях Содружества.
Минскому саммиту предшествовал саммит стран-участниц Договора о коллективной безопасности в Ереване, а уже в самом Минске — учредительный саммит Евразийского экономического сообщества. Стержнем обеих организаций выступает Россия — причем совсем не Россия последних лет правления Ельцина. Ставка Путина на создание жесткой системы государственной власти в России плавно перетекает на форму ее отношений со странами СНГ. И попытка реанимации Договора о коллективной безопасности, из которого в 1999-м вышли Узбекистан, обвинивший тогда Москву в нежелании противодействовать атакам талибов, Грузия и Азербайджан, и образование Евразийского сообщества в качестве полноценной организации с жесткими требованиями относительно членства и обязанностей стран-участниц свидетельствуют о претензиях Москвы быть единственным центром процессов на постсоветском пространстве. Вряд ли то, что президент Казахстана Назарбаев возглавит межгосударственный совет сообщества, сможет кого-то убедить в ином.
С другой стороны — ГУУАМ, институционное оформление которого ожидается уже после саммита в Минске, переживает очевидный идейный кризис, но пытается сохраниться в качестве хотя бы консультационного клуба. Страны-участницы объединения с самого начала подчеркивали, что оно не будет направлено против любой третьей стороны, отвечая на вопрос о конкуренции или противодействии российскому влиянию. Однако приглашение России принять участие тогда не поступало.
Теперь уже не только президент Молдовы Воронин, но и окружение грузинского президента Шеварднадзе заявляют, что Россия и Армения могли бы участвовать в ГУУАМ в качестве наблюдателей. Эти заявления, очевидно, очень неслучайны. Как неслучайны и высказывания украинских дипломатов о том, что с Евразийским сообществом следует сотрудничать, нужно только сначала определить формат. Неслучайно, очевидно, и то, что последние годы в Киеве уже не вспоминают о том, что Украина является основателем СНГ, но не является формально членом этой организации. Эти два процесса вряд ли можно рассматривать в отрыве от недавно принятой Россией концепции отношений со странами СНГ, суть которой в том, что Москва не отказывается от наращивания интеграционных процессов в Содружестве, но не собирается за это платить. То есть отныне свои интеграционные надежды каждый будет оплачивать сам. В то же время в российской прессе появилось и еще появится очень много комментариев на тему: никуда постсоветским республикам от интеграции с Россией не деться.
О реанимации СНГ было бы говорить слишком смело. Россия демонстрирует, что просто хочет наконец иметь какую-то практическую пользу. О прагматизме очень много говорится и в Киеве — между тем, десять лет постсоветского существования характеризовались чем угодно, кроме прагматики и реальных попыток покончить с советским прошлым.
