Так как именно в этот день рассматривался третий эпизод
— последний, в котором, по мнению обвинения, А. Оноприенко и С. Рогозин
действовали вместе. Именно в четверг у обвинения был шанс убедить суд в
том, что С. Рогозин являлся сообщником Оноприенко в убийстве пяти человек
— семей Подоляк и Селешок 16 августа 1989 года близ села Новогоровка Запорожской
области.
Именно шанс. Почему? Да потому, что днем ранее, в среду,
заседание суда не состоялось — не явились свидетели. Что является показательным
в плане уважения рядовыми гражданами правосудия в нашей стране. В четверг
из более чем 20 приглашенных судебными повестками в суд не явился ни один.
Судья огласил причины: повестки получены, но свидетели не явились, свидетель
отказался расписаться в получении повестки, свидетель отказался явиться
на суд из-за отсутствия средств на дорогу. И стандартный ответ — свидетель
болен...
А события того дня разворачивались (согласно материалам
следствия) следующим образом: обвиняемые возвращались ночью из Одессы через
Мариуполь к месту проживания в райцентр Васильевку. На обочине дороги заметили
стоявший автомобиль «Жигули 2108». По версии С. Рогозина, Оноприенко, бывший
за рулем, остановил машину, вышел из нее, вынул обрез охотничьего ружья
из багажника (обрез он постоянно возил с собой) и сказал: «Пойду погуляю».
А напарника попросил отъехать на полкилометра дальше, что он и сделал.
Все дальнейшие события описаны только со слов Сергея Рогозина, так как
Оноприенко что либо комментировать, а также отвечать на вопросы суда отказался.
С. Рогозин утверждает, что, отогнав машину, он заснул,
а проснулся от света фар подъехавшей той самой «восьмерки», виденной им
ранее на трассе. К нему подошел Оноприенко и сказал: «Я наделал делов —
застрелил пятерых». (Описывая это суду, С. Рогозин вяло имитировал охвативший
его тогда, в 1989 году, ужас.) Почему застрелил? Якобы Оноприенко что-то
хотел выяснить у водителя «восьмерки», а тот достал пистолет, и поэтому
Оноприенко, «что-то выяснявшему» с обрезом в руках, ничего не оставалось,
как через боковое стекло застрелить пятерых, включая ребенка. Оноприенко
попросил Рогозина помочь ему избавиться от трупов. Рогозин, по его словам,
наотрез отказался, но проследовал на принадлежавшей Оноприенко «девятке»
за набитой трупами «восьмеркой». Оноприенко нашел подходящую для его замыслов
поляну в лесопосадке, якобы самостоятельно вытащил трупы из машины, свалил
их в кучу, облил бензином и поджег. Сердобольный Рогозин, по его словам,
не мог на это смотреть, поэтому ожидал товарища в стороне. Наступал рассвет,
ехать куда-либо в машине с разбитым боковым стеклом не представлялось возможным
— уж слишком это приметно. Поэтому Оноприенко, не желавший расстаться с
«восьмеркой», остался ночевать в лесопосадке, в нескольких километров от
места сожжения трупов, наказав товарищу вернуться к вечеру этого же дня.
Что товарищ и сделал. Встретившись, «напарники» решили действовать следующим
образом: Рогозин на «девятке» едет впереди, сзади, в пределах видимости,
на залитой кровью восьмерке следует Оноприенко. Если впереди будет милиция,
Рогозин даст знак Оноприенко, чтобы тот избежал опасности. Рогозин милицию
увидел — через несколько километров. Усиленный милицейский патруль (два
автомобиля) блокировали проезд через мост, проверяя проходящие машины.
Рогозин, испугавшись, напарнику не просигнализировал и на медленной скорости
проехал милицейский пост. По его словам, он понял, что милиция ищет конкретную
машину, раз беспрепятственно отпускает других, бегло осмотрев салон. Спустя
какое-то время он вернулся через этот самый мост. Но ни Оноприенко, ни
милицейского патруля уже не нашел. И потому поехал домой, пребывая в твердой
уверенности, что Оноприенко схвачен и скоро милиция приедет «брать» его.
Но зазвонил телефон. В трубке — голос Оноприенко: «Приезжай ко мне». При
встрече Рогозин узнал от Оноприенко, что за тем погналась милиция, но он
оторвался от преследования и съехал в кукурузное поле. Выждав время, машину
(улику) сжег, так как она «засветилась». Обвинение пыталось доказать, как
ранее — следствие, что Рогозин является СОУЧАСТНИКОМ преступлений, а отнюдь
не свидетелем. На доказательстве версии последнего построил свою защиту
адвокат подсудимого Юрий Туркинов. С. Рогозин на суде отказался от данных
ранее показаний о том, что хранил у себя дома вещи убитых, а также помогал
Оноприенко избавляться от ряда улик. Он мотивировал дачу этих показаний
тем, что следствие применяло к нему недозволенные методы. У находящейся
в зале суда публики вполне могло сложиться впечатление, что эту домашнюю
заготовку адвоката и подсудимого Рогозина следствию крыть было нечем: вещественные
доказательства (якобы закопанные и уничтоженные вещи убитых) в качестве
улик к материалам дела не были приобщены, так как не были обнаружены. Фактически
роль изобличителя Рогозина взял на себя председательствующий на суде Дмитрий
Липский, который предпринял попытку поломать схему защиты С. Рогозина,
ловя последнего на нелогичности объяснения его поведения.
Почему С. Рогозин, осознавший, по его словам, трагизм событий
того дня, не сообщил правоохранителям об убийстве ни сразу после случившегося,
ни годы спустя? Пояснение Рогозина: боялся Оноприенко. Рогозин не был уверен
в том, что Оноприенко милиция стопроцентно арестует. А тот может отомстить.
Почему С. Рогозин, зная нравы Оноприенко, не порвал с ним отношения? Потому
что хотел получить с него долг — якобы одолженные им Оноприенко на покупку
уже упомянутой «девятки». У С. Рогозина получалось нелогично: боялся напарника
больше, чем милицию, но был уверен, что деньги с человека, убившего к тому
времени уже девять человек, получит.
И уж совсем комично прозвучали после вышеописанных признаний
вопрос адвоката и ответ подсудимого на него:
— О чем вы больше всего жалеете?
— О том, что не сообщил правоохранительным органам о случившемся...
Во время допроса Рогозина Оноприенко безучастно сидел в
углу металлической клети для подсудимых, пряча лицо от публики надвинутой
на глаза вязаной шапочкой. Процесс, похоже, его нисколько не интересовал,
так как думал он о чем-то своем — это можно было понять по той же вязаной
шапочке, которую он, забываясь, несколько раз снимал с головы, а потом,
спохватившись, снова натягивал. Вязаные теплые вещи на нем, вызывающие
озлобление у находящейся в зале публики, — это, как выяснилось, дар не
представителей правозащитных организаций, а работников СИЗО. Которые, «утеплив»
Оноприенко, пытаются избавить себя и суд от затягивания процесса: не дай
Бог, подсудимый простудится. Жалоб на Оноприенко у суда нет. Подсудимого
предупредили, что если он будет откалывать на процессе «номера», мешая
правосудию, то после первых двух замечаний, согласно Уголовно-процессуальному
кодексу, будет удален из зала суда до конца судебного процесса.
И, конечно, не дело суда, но... Как могло случиться, что
Оноприенко преследовали на машине сотрудники ГАИ, а он, по сути, легко
ушел от погони? Ведь пять трупов, включая детский, были обнаружены через
несколько часов после совершения преступления. В таких случаях все милицейское
и прокурорское начальство района, а то и области прибывает на место преступления.
На территории района, области вводится операция «Перехват». После того,
как злоумышленник оторвался от преследования, задержать его — лишь дело
времени. Теоретически к месту, где скрывается преступник, должны подтянуться
все наличные силы и... Но скрыться Оноприенко труда не составило. И после
этого счет убитым стал расти. А сколько таких эпизодов в деле, когда теоретически
Оноприенко должны были взять, но не взяли! Это — тема отдельной публикации.
Впереди у суда рассмотрение еще 27 эпизодов, подробностей
43 убийств...
