Даром что лето; даром что жарко: Национальный союз кинематографистов Украины кипит от негодования, возмущения и благородной ярости.
Всплеск праведных страстей, как водится, вызвала очередная инициатива Министерства культуры и туризма (других заклятых друзей у Союза, судя по всему, нет), подкрепленная приказом министра Билозир — реорганизовать Национальную киностудию художественных фильмов имени Довженко, Национальную кинематеку Украины, Украинскую студию хроникально-документальных фильмов, Украинскую студию анимационных фильмов, Национальный центр Александра Довженко в единую структуру — государственное хозяйственное объединение «Компания «Довженко-фильм».
Данная акция настолько взбудоражила профессиональных творцов, что они прямо посреди отпускного сезона собрали позавчера в Синем зале Киевского дома кинематографистов пресс-конференцию по сему поводу, на которую пригласили как журналистов, так и представителя противоположной стороны — первого заместителя министра культуры и туризма Владислава Корниенко.
В своем вступительном слове глава Союза Борис Савченко не стал тратить время на обиняки и экивоки, а прямо заявил: «У нас уже осталось то, что мы не согласны отдавать... Сегодня у нас остался последний редут — наши студии». Вспомнив о золотых временах советского госзаказа — каждый год кино Украины давало в бюджет 200 млн. советских рублей, из которых 60% шло на укрепление материально-технической базы кинопроизводства, а 40% — на другие гуманитарные отрасли, Борис Савченко резонно заметил, что ныне царят рыночные отношения, однако украинское кино к ним не готово, а Министерство культуры ничего не сделало для того, чтобы как-то продвинуться на этом многотрудном пути. Более того, «за полгода у нас не было ни единой деловой встречи с руководством страны». Максимально высокий уровень — вице-премьер по гуманитарным вопросам Мыкола Томенко. Причем злополучный приказ ( № 467) появился спустя три дня после последней встречи с чиновником. Проблема же заключается в том, что кино создается усилиями четырех групп — творцы, производители, инвесторы и пользователи, однако у первой, наиважнейшей, группы своего имущества нет, в отличие от остальных. А приказ просто разрушает кинематограф и при этом не переводит его на рыночные рельсы.
Масла в огонь добавил и «союзный» юрист Григорий Гинзбург: оказывается, согласно Положению о Министерстве культуры и туризма Украины, таковое министерство вообще не имеет полномочий для реорганизации уже действующих или создания новых предприятий, тем более — студий со статусом Национальных. Заметно, что приказ составлял юрист, который, однако, не имеет представления о специфике культурной отрасли. И вообще, ныне наиболее распространенные преступления — в области недвижимости и земли, так что господин Гинзбург прозревает здесь чьи-то корыстные интересы: «не дай Бог, за этим приказом стоят те, кто зарится на землю».
В свою очередь Владислав Корниенко объяснил позицию министерства. Начал он с того, что учреждение, в котором он работает, само находится в стадии коренной реорганизации — из Министерства культуры и искусств в Министерство культуры и туризма. Нет еще даже новой ведомственной печати и соответствующего Положения, регламентирующего деятельность министерства. В рамках же этой перетряски затевается и создание нового государственного органа, который будет заниматься исключительно делами кино. Что до концерна «Довженко-фильм», то он создается ни в коем случае не для ущемления имущественных прав кого бы то ни было. Все пять объединяемых студий останутся юридическими лицами, а концерн станет предприятием, которое будет посредничать между министерством и объектами хозяйствования, каковыми студии и являются. Более того, «Довженко- фильм» возьмет на себя крайне обременительные для министерства, но столь важные для кинематографистов вопросы госзаказа на новые картины, управления имуществом и другие. И, в целом, подобная практика корпоративного управления в сфере кинематографии чрезвычайно распространена в мире.
Пресс-конференция длилась достаточно долго, но все выступления так или иначе сводились к этим двум позициям. «Союзники» нападали, министерство защищалось. В принципе, все. Лишь несколько замечаний напоследок.
Лично мне наш Союз кинематографистов (или Министерство — на выбор) напоминает одряхлевшего домашнего тирана. Когда-то старик был силен и полон власти. Порядки в доме устанавливал суровые, требовал беспрекословного подчинения, и правота его была абсолютной, какие бы глупости и подлости он ни говорил или ни делал. Детей он воспитывал по-своему, излюбленным «старым казацким способом», то есть с помощью унизительной ругани, тяжелой затрещины и ремня. Любое непослушание, любая оплошность (или то, что ему таковой казалось) каралась жесточайшим образом, никакие мнения, кроме его собственного, в расчет не принимались. При этом сам старик мог позволить себе многое, но перед вышестоящими стариками гнулся и кланялся с гибкостью беспредельной. Прошли годы. Дети выросли и ушли, а дом старика пришел в запустение. Но старику все еще кажется, что он всемогущ, что он, как прежде, абсолютно прав, и его нынешнее положение — это, конечно же, козни его врагов (в которых могут оказаться целые нации и страны, в том числе его собственная), а дети — просто неблагодарные, жестокие подростки, хотя у детей уже давным-давно свои дети и свои семьи, где царят совершенно иные, свободные, порядки, старику глубоко непонятные. «Вы все еще ко мне вернетесь, приползете!» — гремит старик по-прежнему звучным, хорошо поставленным голосом. Но его никто не слушает, кроме подобных ему. И старик боится. Нет, не одиночества — но той же свободы. И продолжает сидеть в своем полуразвалившемся доме, добровольной тюрьме, ни на что не годный, никому не нужный. Всего-то дел — выйти на свободу, но нет: ведь тогда придется отвечать и за свои слова, и за свои поступки. А главное, придется признать свое банкротство, признать что все его монументальные истины, колоссальные идеи и умилительные словеса оказались пустышками.
К чему такие притчи — в газетной статье?
А по-другому уже и нельзя. По- другому не доходит, да и нет охоты повторять одни и те же факты в Бог знает какой раз.
Что ж до концерна — пускай организовывают или реорганизовывают. Хуже не станет, лучше тоже. От перестановки мест слагаемых банкротство не меняется.
