21 июля в Доме учителя Иван Гнатюк отметил свой 70- летний юбилей . Его поэзия, как и судьба, выстраданная, бескомпромиссная, испытанная ссылкой и тюрьмами, возможно, не всегда безупречная с литературоведческой точки зрения, но одно в ней неоспоримо — она не надуманная, а настоящая. Большую часть своей жизни этот человек находился не под солнцем судьбы, а во мрачной тени. И всегда один. Он на несколько лет был младше так называемого «поколения лейтенантов», которое влилось в литературу в конце 40-х — начале 50-х годов. Чужим выглядел он и среди «шестидесятников», выделяясь и возрастом, и опытом, и отсутствием иллюзий, а главное — судьбой.
Когда большинство тех людей, которые сейчас считаются элитой украинской культуры и едва ли не вождями нации, маршировали в школе под пионерские «речевки» или успешно сдавали в университете экзамены по марксизму-ленинизму, он с ярлыком бандеровца отбывал 25-летний срок по колымским лагерям, после дневного ада засыпая в промерзлом бараке с ножами в обеих руках, ежеминутно готовый ко всему.
«Когда нас привезли в лагерь, там были так называемые «воры в законе», они не работали, они не шли на сотрудничество с лагерной администрацией. Они над нами издевались, им нужен был кто-то, чтобы он работал, — вспоминает Иван Гнатюк. — Но хоть и наполовину, с ними можно было жить. Дрались, воевали, но жить было можно. А вот те из них, кто пошел на сотрудничество с администрацией, кто предал их злодейскую, воровскую идею — стали называться «суками», «спученными ворами», — они были страшнее всего. Для нас чекисты были спасателями от них».
Став известным поэтом, автором двух десятков книг, которые принесли ему признание и читательскую признательность, он снова находится будто бы в подполье, не вписываясь в сытые ряды декоративных болельщиков за государство и настоящих «набивателей» собственного кармана.
Он — в тени и, в то же время, на самом острие боли и беспокойства.
— Мои стихотворения — это труд, а главное — боль. Мой талант — это талант бесконечной боли. У меня было 11 арестов. Пятнадцятилетним меня арестовали впервые. В 51-му году тюремный врач сказал моему товарищу, что я более полугода не проживу... Видите, сколько я уже опровергаю диагнозы всех врачей и все предвидения. Сердце останавливается совсем. У меня одно легкое — и то в дырах, силикоз, сердце на всю грудную клетку, а я еще живу и написал книжечку стихотворений. Однако даже не пробую ее издать, ибо где я возьму столько денег? Те деньги, что я собрал на издание, отдал на лекарства. Последние три месяца буквально боролся со смертью. Врачи, посещавшие меня, потом смеялись, что человек уже при смерти, не знает, будет ли жить, но говорит, если выживет, то проголосует за Марчука...
— Какие симптомы вас тревожат больше всего в современной ситуации в Украине?
— Мне всегда были близки те люди, которые живут для чего-то — все-таки не побоюсь этого слова — святого, национального. Если их нет — горько. Но, когда простой «хлебопашец» не задумывается над смыслом гражданского бытия, то это одно... Но, когда человек с университетским дипломом, к тому же выдает себя за патриота, а на самом деле думает лишь о своих личных интересах, то мне делается страшно и отвратительно. И что грустно — в последнее время это чувство меня не покидает.
