Владимир Мединский — фигура заметная. Депутат Государственной думы и член президентской Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России, он борется с теми, кто неверно трактует историю, словом и делом. Вот и сейчас: его книга, посвященная Второй мировой войне, открыла новую серию с громким названием «Мифы СССР» (Мединский В.Р. Война. Мифы СССР. 1939—1945. — М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2011. — 656 с. — 100 000 экз.).
Оценили объем книги? А тираж? Куда там независимым историкам!
Впрочем, Владимир Мединский начинает именно с того, что активно демонстрирует свою независимость от идеологем прошлого. Он гневно констатирует: «...В СССР, как ни странно, оказалось мало достоверной информации о войне. Народ мог с равным успехом верить в любые утверждения официоза или вообще не верить ни во что. В результате новые мифы сочинял буквально всяк, кому не лень, и по любому удобному поводу, в то время как официальные наши издания по истории Великой Отечественной были довольно скромны». Констатация правдива только частично. Информации действительно было мало, но вовсе не потому, что официальные издания были «скромными». Они были, скажем прямо, лживыми. Так же, как и абсолютное большинство мемуаров советских маршалов и генералов. Некоторые факты, описания ситуаций, наблюдения были правдивы, но общая картина даже на уровне полков и батальонов — искажена. Правда, бывали и исключения. Первое издание воспоминаний выдающегося летчика Александра Покрышкина или также первое издание мемуаров танкиста Николая Попеля прямо указывают на бешеную подготовку Сталина к агрессивной войне летом 1941 года — и даже комментарии Виктора Суворова не нужны: «В апреле 1941 года в Ровно, в штабе армии, мы, как говорят штабники, «проигрывали» на картах начало войны. Исходным пунктом игры была вероятность, что враг не помешает нам отмобилизоваться, сосредоточиться и развернуться для боевых действий... В штабных играх и на учениях мы — упаси Боже! — отнюдь не предполагали преимущества сил противника... Не предполагали мы и оборонительного варианта пограничных боев, не говоря уже об отходе. Только вперед, только на чужой земле! У нас не было плана взаимодействия с погранвойсками, плана взрыва мостов, минирования бродов и т.д. У нас не было даже удовлетворительных карт своей территории, только карты района к западу от границы...» (Попель М. Дни в огне. — К.: Днепр, 1968.). Или, скажем, в совершенно лояльных режиму воспоминаниях маршала Баграмяна (которого в среде его коллег звали «хитрой лисой») содержатся заметные только квалифицированному глазу факты, которые полностью разрушают официальную картину начала войны. Скажем, вот осенью 1940 года будущий маршал приезжает в 72-ю стрелковую дивизию генерала Абрамидзе. «Узнав, кто я и по какому делу приехал, генерал стал охотно рассказывать о дивизии, которая переформировывалась в горнострелковую. — Хорошо! — воскликнул он. — Люблю горы и знаю, как в них воевать». (Баграмян И.X. Так начиналась война. — М.: Воениздат, 1971). Дивизия тем временем расположена над Сяном. Если вести оборону, то горные стрелки не нужны. А вот если стремительно идти в сторону Кракова, то как раз надо будет прикрывать левый фланг...
Но главным фактором в осмыслении войны в советское время была художественная литература — проза и поэзия, особенно так называемая лейтенантская. Если нельзя было сказать всю правду, то младшие офицеры и сержанты военных времен — в отличие от золотопогонных авторов мемуаров и официальных опусов — говорили людям хотя бы «окопную правду». Не их ли имеет в виду российский депутат-правдоборец, говоря, что «мифы выдумывали все, кому не лень»?
Кто конкретно выдумывает эти мифы, депутат-правдоискатель не указывает. И неудивительно. Так как дальше начинает рассказывать под видом правды такие вещи, которые не лезут ни в какие ворота, строить такую мифологию, что куда там сталинской!
«Самый первый контрудар Красная Армия нанесла уже утром второго дня войны — 23 июня южнее Гродно — во фланг вражеской группировке. Шесть немецких дивизий оказались на несколько суток прикованы к району Гродно и понесли большие потери». Точно! Прикованы — шесть пехотных дивизий без единого танка, на которые пыталась наступать оперативная группа Болдина, имевшая в своем составе более полутора тысяч танков, в том числе — более полутысячи новейших Т-34 и КВ-1. Если бы у Гудериана были тогда такие танки, он бы точно вошел в Москву. А так — эта танковая армада исчезла неизвестно как.
А депутат-правдоискатель продолжает: дескать, это миф, что у бойцов народного ополчения была одна винтовка на троих, и миф враждебный. «Дивизии народного ополчения были недоукомплектованы бойцами. Соответственно, обычно оружия в них было больше, чем солдат. Не одна винтовка на троих, а три винтовки на двоих — даже так. По вооружению дивизий ополчения есть исследования военных историков, есть статистика», — авторитетно разъясняет он. Статистика, конечно, великое дело, но советская статистика и грубая реальность — это принципиально разные вещи. Так вот слово творцам того самого мифа — солдатам 1941 года. Вот как вспоминал о лете и осени 1941 года бывший боец Ижорского батальона С. Сорокин: «Мы, бойцы маленького заводского отряда, пошли на войну, где смерть на каждом шагу, где нужно самому бить врага. Как бить — мы сами не знали. Бить и всё. Хоть кулаком, хоть винтовкой, но только бить! И в самом деле, что мы тогда могли противопоставить врагу? Свои военные знания? Их у нас не было. Боевой опыт? Его тоже не было. Оружие? Сначала оно у нас было очень плачевным. Что же тогда? Грудь! И мы ее подставили». А вот что вспоминал П. Чугай, бывший механик-водитель 84-го танкового батальона: «3-го или 4-го (июля. — С. Г.) подошли ополченцы 4-й дивизии. Вид у них был плачевный: многие без обмундирования, винтовка — только у старшего, у остальных — ничего» (цит. по Бешанов В. Ленинградская оборона. М.: ООО «Издательство АСТ», Мн.: Харвест. — 2005). К этому можно добавить, что винтовки те были канадскими, поставленными в Россию союзниками еще в 1916 году, в Первую мировую войну, количество патронов к ним — крайне ограниченное.
Не случайно же маршал Ворошилов после прорыва немецких войск к Ленинграду в отчаянии отдал приказ: «Ковать пики и ножи». Против танков...
Это только некоторые «разоблаченные» российским депутатом «мифологемы». Останавливаться на последующих не буду — хватит и этих. А вот на что следует обратить особое внимание — так это на выводы члена президентской Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России, которые он зовет «уроками войны».
«Вместо унылого великорусского мазохизма: дороги... дураки... Сталин-идиот... чудовищные потери... бессмысленная победа... Вместо этого жалкого скуления да придёт осознание главного: мы — вершители истории. Как мы сломали хребет объединённой континентальной Европе Наполеона, так же — и объединённой Европе Гитлера. Американцы вообще ни разу не скрестили оружие с нацистами до 1944 года — они возились с Японией. И не британцы решили исход войны где-то в пустынях Африки. Только после Сталинграда самим немцам стало предельно ясно: «поход на Восток» обречён. И это сделали мы!!! Вот главный урок: МЫ ВЫИГРАЛИ ВОЙНУ. Остальные нам только помогали. А рядом с первым и главным — второй важный урок: урок великодушия. Мы победили, но мы — не мстили».
Доктор Геббельс плачет от зависти...
А вот что говорил в дружеской беседе за рюмкой — уже после отставки — маршал Георгий Жуков (по терминологии российского депутата — «унылый великорусский мазохист») — поскольку полководец не знал, что разговоры у него на даче записывает скрытая аппаратура, то был искренним: «Сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали... Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну... Получили 350 тысяч автомашин, да каких машин!.. У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали. Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью. А сейчас представляют дело так, что у нас все это было свое в изобилии» (Из донесения председателя КГБ В. Семичастного — Н. С. Хрущеву; гриф «совершенно секретно» // Зенькович Н. Я. Маршалы и генсеки. Г.: Русич. — 1997). Вот так-то: «вершители истории» под руководством Сталина, которые были неспособны самостоятельно продолжать войну, то есть фактически ее проиграли! Вот каковы минимальные оценки доли поставок по ленд-лизу в общих ресурсах советского фронта и тыла с осени 1941 года до конца войны: 16% бронетанковой техники; 15,3% самолетов; 32,4% боевых кораблей; 18,4% зенитной артиллерии; более 80% радиолокаторов (остальные были срочно скопированы с западных); 20,6% тракторов; 23,1% металлорежущих станков; 42,1% паровозов; 66,1% грузовых и легковых авто; 80% медикаментов и медицинского оборудования (это сколько миллионов спасенных жизней, а?); более 50% горюче-смазочных материалов (в том числе почти весь авиабензин)...
Даже если бы американцы (а главные поставки шли от них) и в самом деле до 1944 года ни разу не скрестили оружие с нацистами, то вышеперечисленного, полученного по ленд-лизу, было бы достаточно, чтобы считать их полноправными соавторами победы. Ведь, кроме всего прочего, каждый северный конвой в Мурманск и Архангельск —это была масштабная военная операция, в которой принимали участие десятки тысяч моряков, которые несли подчас очень значительные потери. Но на самом деле американцы впервые скрестили оружие с нацистами еще в Испании. Летчики-добровольцы из США прибыли туда в сентябре 1936 года; один из них, Фред Тинкер, стал одним из лучших асов Республики, сбив 8 вражеских самолетов, в том числе немецкий Ме-109. Около 3000 американских волонтеров сражались в рядах республиканской армии: более 600 из них приумножили свой боевой опыт во Второй мировой войне. И там американцы начали воевать еще до официального вступления США в войну: в 1940 году летчики-добровольцы сражались в небе над Британией, а разведывательные самолеты американских ВМС наводили английский флот на немецкие подводные лодки и рейдеры. Потом на Британские острова перебазировались соединения американских бомбардировщиков, которые начали массированные налеты на территорию Третьего Рейха. Ну, а осенью 1942 года регулярные войска США высадились в Северной Африке; через полгода в «котле», устроенном союзниками под Тунисом и Бизертой, оказалось и вынуждено было капитулировать больше немецко-итальянских войск, чем под Сталинградом. А дальше была высадка в Италии, выход этого государства из войны (лето — осень 1943 года) и бои с немецкими войсками, которые оккупировали север страны. И это все — до высадки в Нормандии 6 июня 1944 года.
Азбучные истины? Да, как и результаты военных операций: на Восточном фронте потери Вермахта составляли 2/3 от его общих потерь, потери Люфтваффе — 1/3 от общих, а потери Кригсмарине там были мизерными.
Другими словами, в целом победа была общей. С существенным уточнением: Британия при поддержке формально невоюющих США год продержалась в войне с Германией и Италией, которым помогал СССР (лето 1940 — лето 1941), а вот Красная армия без ленд-лиза летом 1942 года просто прекратила бы существование. Но не только в ленд-лизе тут дело: во время советского наступления под Сталинградом 10 тысяч 88-миллиметровых зениток, снаряды которых насквозь прошивали Т-34 и КВ, защищали небо Германии от американской и британской авиации. А если бы их установили на фронте, чтобы прямой наводкой бить по танкам, — было бы успешным то наступление? А вот американское наступление на Европу априори было бы успешным, если бы даже США и Британия действовали своими силами: ведь в 1945 году у них бы уже была атомная бомба...
Ну, а слова об «объединенной Европе Гитлера» в этом контексте — просто кощунство. Ведь нацистам и фашистам Европы противостояла Европа Сопротивления, которая отвлекала с фронтов десятки дивизий захватчиков и срывала нацистские планы (скажем, норвежские патриоты нанесли тяжелый удар немецкой ядерной программе и навели британскую авиацию на сверхмощный линкор «Тирпиц»).
Что же касается «урока великодушия» и «мы не мстили» — отсылаю читателя к воспоминаниям фронтовика, художника и поэта Леонида Рабичева (Война все спишет. Воспоминания офицера-связиста 31-й армии. М.: Центрполиграф. — 2009). Здесь же я процитирую еще одного «врага народа» — Нобелевского лауреата, в 1945 году — капитана артиллерии Александра Солженицына: «Да! Три недели уже война шла в Германии, и все мы хорошо знали: окажись девушки немки — их можно было изнасиловать, следом расстрелять, и это было бы почти боевое отличие; окажись они польки или наши угнанные русачки — их можно было бы во всяком случае гонять голыми по огороду и хлопать по ляжкам — забавная шутка, не больше». (Александр Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ. Т1. М.: Центр «Новый мир». — 1990). И это была даже не месть — так, развлечение воинов армии одного тоталитарного государства на завоеванной территории другого такого государства.
А депутат-правдоискатель продолжает об «уроках»: «Мы не отрицаем секретных протоколов 1939 года. Но и не считаем их позором. Такие договоры хотели подписать или подписывали с Гитлером, по сути, все. Сталин лишь оказался проворнее других. Так нам что теперь, каяться, что наши лидеры перехитрили западных?! Не дождутся». Снова Геббельс рыдает от зависти — это где и кто подписывал или хотел подписать с Гитлером тайные соглашения о разделе Европы? И второе: какой была цена этого «перехитрили»? В 1939 году Вермахт был неспособен воевать с Красной армией, хотя бы потому, что боеприпасов имел приблизительно на месяц напряженных боевых действий. А вот в 1941 году нацисты уже развернули значительно большие силы — и не вследствие помощи со стороны Европы, а благодаря советским поставкам стратегических материалов...
Но довольно. Книга Владимира Мединского выглядела бы просто хамским и некомпетентным опусом высокомерного политика, если бы за последние годы такие книги не выходили в России десятками. Речь идет о четко определенной стратегии — под видом громко разрекламированной десталинизации провести ресталинизацию российского, и не только российского, общества. Уверен, значительная часть 100-тысячного тиража окажется в библиотеках украинских школ и вузов. А это означает, что фальсификация истории ХХ века не просто продолжается — ее всеми средствами пытаются усилить. Как и почти всегда раньше, это происходит сегодня при сочувственном молчании якобы украинской власти.
