Выступая в июне 1955 года на должность министра иностранных дел Западной Германии, Гайнрих фон Брентано получил от федерального канцлера письмо, в котором Конрад Аденауэр сообщал о принятом им решении оставить ключевые внешнеполитические задачи в собственной компетенции: «Прошу вас не понять меня превратно, — писал канцлер, — если я сохраню в своих руках руководство европейскими делами, отношениями со США и Советским Союзом, а также делами, связанными с конференцией (четырех государств в Женеве. — В.С.)». Трудно представить себе, чтобы двенадцатый руководитель внешнеполитического ведомства Федеральной Республики Гидо Вестервелле получил подобное письмо от федерального канцлера Ангелы Меркель.
Впрочем, как и раньше, практическое использование ключевых внешнеполитических полномочий находится почти исключительно в руках федерального канцлера. Сильная позиция канцлера основывается, прежде всего, на его директивной компетентности: именно он определяет основные направления политики правительства, в рамках которых федеральные министры уже самостоятельно решают свой круг вопросов, неся личную ответственность (статья 65 Основного Закона), из-за чего немецкая правительственная система справедливо получила название «канцлерской демократии».
К функциям федерального канцлера относятся: определение внешнеполитического курса страны; участие в назначении и освобождении руководящего состава внешнеполитической службы; определение внешнеполитической компетенции правительственных органов, министерств и ведомств; участие в решении вопросов войны и мира путем постановки инициативы перед парламентом; проведение переговоров, участие в заключении соглашений путем контрассигнации президентских актов и руководство заключением межправительственных соглашений.
Внешнеполитические установки федерального канцлера определяются рядом внутренних и внешних факторов. К внутренним факторам принадлежат внешнеполитические позиции собственной партии канцлера и партнера по коалиции, который, как правило, возглавляет внешнеполитическое ведомство, внешнеполитические взгляды оппозиции, наличие или отсутствие в обществе дискуссии по основным вопросам внешней политики кабинета, экономическая и финансовая ситуация в государстве и тому подобное. К внешним факторам можно отнести господствующие тенденции в международных отношениях, политическую, экономическую и военную ситуацию в мире и на европейском континенте, международно-правовые обязательства, вытекающие из членства в Европейском Союзе, евроатлантических структурах, международных организациях и тому подобное.
В какой мере сам федеральный канцлер может лично повлиять на формирование и проведение внешнеполитического курса государства, зависит от его личности, его влияния на формирование внешнеполитической платформы партии, к которой он принадлежит, степени согласия коалиционного партнера с внешнеполитическими концепциями главы правительства, его сформированного в средствах массовой информации образа и, не в последнюю очередь, от личности и влиятельности министра иностранных дел.
В 50-х годах федеральный канцлер К.Аденауэр полностью определял внешнюю политику Федеративной Республики не только потому, что в 1951—1955 годах одновременно возглавлял министерство иностранных дел, но и, по большей части, из-за своего авторитарного стиля руководства и повышенного внимание к иностранным делам. В начале 60-х годов из-за расхождений в оценках внешнеполитических результатов как внутри самой фракции ХДС/ХСС, так и с ее коалиционным партнером его влияние в этой сфере несколько ослабилось, но, всё же оставалось значительно большим, чем у его преемников Людвига Эрхарда и Курта Кизингера. Федеральному канцлеру Вилли Брандту в значительной мере удалось повлиять на выработку основных направлений внешней политики, в первую очередь, «восточной политики», которая неразрывно связана с его именем. Внешнеполитическое влияние его преемника Гельмута Шмидта не было таким четко выраженным, особенно если принять во внимание рост политического веса и авторитета федерального министра иностранных дел Ганса-Дитриха Геншера. Доминирование последнего во внешнеполитической области в течение 80-х годов было неопровержимым, пока объединение Германии буквально не «катапультировало» федерального канцлера Гельмута Коля в когорту политиков мирового масштаба. Следовательно, преемник Г.–Д.Геншера Клаус Кинкель должен был довольствоваться пребыванием в тени Г.Коля. Канцлер Герхард Шредер вскоре после прихода к власти почувствовал интерес к иностранным делам, однако в своих практических действиях должен был считаться с амбициями министра иностранных дел и лидера партнера по коалиции Йошки Фишера, что привело к определенному распределению задач между ними. Несмотря на это, именно Г.Шредер после событий 11 сентября 2001 года выступил инициатором ряда важных внешнеполитических решений. Канцлер А.Меркель, по мнению экспертов, с самого начала своей первой каденции продемонстрировала более сильную настроенность на внешнюю политику, чем ее предшественник. Следует отметить и то, что, по крайней мере, на первом этапе, характер ее отношений с руководителем дипломатического ведомства Франком-Вальтером Штайнмайером также существенно отличался: несмотря на партийные расхождения, они без лишней конкуренции делали общее дело, распределив его между собой.
Следовательно, несмотря на то, что при подготовке и принятии внешнеполитических решений федеральный канцлер сотрудничает, в первую очередь, с министром иностранных дел, поскольку именно это ведомство занимает доминирующее место в системе внешних сношений, между ними продолжается соперничество относительно формирования внешней политики. Как правило, в этой конкуренции всегда побеждал федеральный канцлер, и, в конечном итоге, все главы кабинета брали верх в продвижении своей директивной компетентности в области внешней политики. Но были два исключения: не имея большого интереса к внешней политике, в 1963—1966 годах канцлер Л.Эрхард предоставил министру Герхарду Шрёдеру полную свободу действий. А во время «большой коалиции» 1966—1969 годов министр В.Брандт своими смелыми внешнеполитическими инициативами отодвинул на второй план сдержанного федерального канцлера К.Кизингера.
Федеральный канцлер А.Меркель за четыре года «большой коалиции» смогла недвусмысленно доказать Ф.-В.Штайнмайеру, что именно она держит в своих руках внешнеполитический руль. Это стало решающим фактором того, что Ф.–В.Штайнмайер так и не смог сформировать свой собственный профиль как руководитель внешнеполитического ведомства. То, что А.Меркель удалось в условиях равноправия партнеров по «большой коалиции», очевидно будет ею усилено по отношению к нынешнему «младшему» партнеру по коалиции. Уже первые 100 дней деятельности нового федерального правительства продемонстрировали, что глава правительства незаметно, но эффективно перестраивает личное, институционное и партийно-политическое доминирование во внешнеполитической сфере. Наблюдатели отметили, что во время своего первого визита в Брюссель на саммит Европейского Союза 30 октября 2009 года Г.Вестервелле сознательно держался в тени канцлера, которая представила его ведущим коллегам. Г.Вестервелле был поражен суверенным стилем общения А.Меркель в кругу глав правительств и тем вниманием, с которым они воспринимали ее слова.
В то же время, многое указывает на то, что амбициозный Г.Вестервелле видит себя наследником Г.–Д.Геншера, на что опосредовано указывает феерия его заграничных визитов: Брюссель, Варшава, Париж, Вашингтон, Кабул, Москва, Тель-Авив, Токио, Пекин и тому подобное, которая находится в русле интенсивной «челночной дипломатии» его кумира, и намеревается опять превратить МИД в руководящее звено немецкой внешней политики.
Однако начало его деятельности на должности федерального министра иностранных дел Германии было не совсем удачным. Уже во время своей первой пресс-конференции Г.Вестервелле отказался отвечать на поставленный ему корреспондентом Би-Би-Си на английском языке вопрос, сославшись на необходимость «разговаривать в Германии на немецком».
По мнению немецких аналитиков, не только содержательная, но и стилистическая внешнеполитическая неосведомленность Г.Вестервелле подпитывали ожидания от него демонстрации уверенного в собственной правоте провинциализма, но, к счастью, они не оправдались. Г.Вестервелле шаг за шагом демонстрировал способность к обучению, избегая последующих грубых ошибок. Мировые средства массовой информации быстро потеряли интерес к личной жизни единственного открыто гомосексуального министра иностранных дел, а японские и китайские издания достаточно сдержанно комментировали тот факт, что во время визита Г.Вестервелле в эти страны его официально сопровождал его партнер Михаель Мронц.
В немецкой экспертной среде замечают, что во время своих первых заграничных визитов Г.Вестервелле не поразил новыми или нетрадиционными рассуждениями. Пока ещё он не имеет собственной внешнеполитической темы, хотя в своей речи при вступлении в должность в качестве приоритетов он определил восточную политику и разоружение.
Исходя из этого, избрав местом своего первого заграничного визита Варшаву, Г.Вестервелле пытался подчеркнуть значимость немецко-польских отношений таким способом, чтобы поднять их до уровня немецко-французских. «Нашей задачей, — отмечал он перед немецкими дипломатами, — является достижение одинакового качества в отношениях с восточными и западными членами ЕС». Не все в Германии согласны с этим тезисом: многие не без основания считают, что отношения ФРГ с Францией по политическим и историческим причинам и в дальнейшем будут оставаться несравненно важнее, а, провозглашая новое равновесие, Г.Вестервелле рискует приуменьшить их значение.
В немецких консервативных кругах визит Г.Вестервелле в Польшу вызвал немало критических отзывов. Его упрекали за проведение «политики перевыполнения польских желаний», которая подыгрывает непримиримым и радикальным силам в Польше, «поспешную послушность», контрастировавшую с «неописуемой пренебрежительностью и отсутствием стиля» по отношению к Союзу изгнанников и его президента Эрики Штайнбах, избрание которой в совет Фонда «Побег. Изгнание. Примирение» блокируется Варшавой.
Много открытых вопросов, по мнению ряда немецких аналитиков, оставил и визит Г.Вестервелле в Москву. Они считают, что энергичные, уверенные в себе и взвешенные отношения между двумя странами требуют большего, чем постоянное повторение мантры Г.–Д.Геншера, что без России прогресс в Европе и в мире невозможен. Из этого делается вывод, что этот визит Г.Вестервелле указывает или на его склонность к наивности, или на неверно понятый либерализм. Ведь Запад и Германия, отмечают они, при всей готовности к сотрудничеству должны быть бдительными в отношениях с Россией.
Однако не вызывает сомнений, что Г.Вестервелле удалось выполнить основную задачу этих первых визитов: установить тесную связь с коллегами и мировыми внешнеполитическими тяжеловесами. Неоднократно он подчеркивал свои тесные отношения с Соединенными Штатами и лично с государственным секретарем Хиллари Клинтон. Это симптоматично: ведь Х.Клинтон является прототипом политика, который не сдаётся даже после тяжелых поражений. Именно с такими людьми идентифицирует себя Г.Вестервелле. С другой стороны, это союз двух политиков, которые оказывают лишь ограниченное влияние на внешнюю политику своих стран. Очевидно, Г.Вестервелле должен считаться с тем, что А.Меркель и в дальнейшем будет увеличивать свою ведущую внешнеполитическую роль, ограничивая поле его деятельности с помощью возглавляемых представителями ХДС/ХСС министерств, в частности, министерства финансов, министерства экономики, и, в первую очередь, министерства обороны.
Популярный и компетентный руководитель оборонного ведомства Карл-Теодор цу Гуттенберг последовательно утверждает свою роль творца немецкой политики в отрасли безопасности, соответственно посягая и на внешнеполитическую сферу. В настоящее время, он по праву претендует на роль второго после А.Меркель по влиятельности заслуживающего доверия носителя трансатлантической идеи, что еще больше подпитывает конкуренцию с Г.Вестервелле.
Следовательно, деятельность Г.Вестервелле будут усложнять более опытная в политическом плане канцлер, растущие внешнеполитические функции других министерств и риск оказаться в тени динамичного и популярного министра обороны. Поэтому, учитывая блестящую внешнеполитическую роль А.Меркель в течение последних четырех лет, появление этакого «Гидо Геншера» выглядит на сегодняшний день призрачным. Это обстоятельство должно быть прагматичным способом учтено украинской дипломатией при подготовке ремонта запущенного в последние годы комплекса двусторонних отношений.
