— Как вы считаете, не стоят ли сейчас украинские ученые накануне какого-то значительного открытия?
— Почему, на ваш взгляд, наше общество мало связывает возможность решения многочисленных экономических проблем с достижениями науки, новыми технологиями?
Юрий ПАХОМОВ, директор Института мировой экономики и международных отношений НАНУ:
1. Какие ученые! Да вы что — серьезно? Когда-то их можно было называть учеными — сейчас отдельные замкнувшиеся личности что-то делают, а остальные — выживают, даже если они ходят на работу, регулярно пишут отчеты. Мало кто вдохновенно трудится. А ведь ученые рождаются из критической массы — крупные фигуры всегда рождались в творческой атмосфере, когда люди этим живут. Люди сейчас этим не живут — вот главное. «Мы живем, под собою не чуя страны», — как написал поэт.
Для того, чтобы заявлять, что мы стоим накануне великих открытий, нужно быть неистребимым оптимистом. Я так не считаю. Может, это возможно в области естественных и технических наук, в той сфере, где идет игра чистого разума. Отдельные прорывы могут быть, но при таких условиях не может быть массового движения.
2. Экономические открытия появляются тогда, когда есть перспектива их реализации. Они, как и все открытия в области общественных наук, более социально востребованы, чем, скажем, открытия в математике. Открытие в экономике — это идея, востребованная состоянием экономики. У нас в стране нет стратегии. Мы ведь отказались, правда, стыдливо, нигде об этом не заявляя, от идеологии вашингтонского консенсуса, а новой стратегии не выработали. Идеологически находимся в своеобразном экономическом тупике. Можно, конечно, заниматься игрой ума, но не в расчете на страну, на востребованность. То же касается политологических, социальных, информационных открытий. Им необходима энергетика страны. Невостребованность — это когда не работает маятник «вызов — отклик». Даже падшие страны благодаря этому маятнику восстанавливались.
Почему нет серьезных открытий? Потому что общество угнетено, а когда угнетено общество, угнетен и каждый отдельный гражданин. А научное творчество возможно или в условиях изолированности от мира, или когда окружающая среда вдохновляет. Другое дело — иногда творят от озлобленности, что, наверное, не в украинском характере. Это скорее возможно в Чехии, где из-за событий на чешском телевидении, на которое у нас не только не обратили бы внимания, а затюкали бы каждого, кто обратил бы внимание, в первый день вышли на улицы 150 тысяч, а потом 400 тысяч человек. А тут в палатках сидят платные наемники — страна наемной демократии: за пятьдесят долларов за три дня будут сидеть в палатках за кого угодно. Угнетенность, униженность, бесперспективность, состояние полураспада, в котором находится научное сообщество, — вот чем я объясняю отсутствие научных прорывов.
Максим СТРИХА, доктор физико-математических наук, писатель:
1. Однозначно, нет. Поскольку украинская наука доведена до жалкого состояния современным невниманием государства, и поэтому ожидать открытий от тех отраслей, которые требуют значительных капиталовложений — в технологиях, медико-биологических науках, — пока что не приходится. Где можем работать на уровне — может, только на уровне теории.
2. Доказательство тому — интеллектуальный уровень нашей верхушки, зафиксированный на известных аудиокассетах.
Владимир НЕМОШКАЛЕНКО, академик, директор Института металлофизики им. Г.В. Курдюмова НАНУ:
1. Об этом вопросе вообще надо забыть, потому что наука Украины сейчас стоит не перед открытием, а перед собственным закрытием. В области фундаментальных исследований у нас ничего не может быть выдающегося, потому что у нас нет оборудования, на котором можно работать. За десять лет существования Украины как независимого государства материально-техническая база не обновлялась. Мы по уровню исследований катастрофически отстали от Запада. Приведу один пример: вычислительная техника обновляется каждые полтора года, точно так же происходят изменения и со всем остальным.
Сейчас мне стало известно, что нам фактически отказали в деньгах на подписку на научную литературу, то есть мы не будем знать, что происходит на Западе. Единственным источником у нас останется Интернет, а он никогда библиотеку заменить не сможет. И даже наша Национальная библиотека — шестая в мире — сегодня не комплектуется новой литературой и постепенно утрачивает свое значение. Поэтому на этот вопрос я могу ответить: мы не стоим на пороге великих открытий. Сегодня все то, что делается в Украине на мировом уровне, делается на оборудовании западных стран. Тот, кто сотрудничает с западными институтами, ездит туда и что-то там делает. Другого способа держать уровень диссертационных работ нет. Уровень работ, их количество будет катастрофически падать. Мы не сможем готовить кадры, потому что у нас исчезнет профессорско-преподавательский состав.
2. Общество здесь ни при чем. Вопрос адресован не к обществу, а к руководству страны, которое не понимает роли и значения науки. У него слова расходятся с делом. Декларируется, что XXI век невозможен без науки. Совершенно верно — невозможен, потому что XXI век — это век высоких технологий. Если наука погибнет, то никаких высоких технологий в Украине никогда не будет. Никто вам не продаст ничего новейшего. Это в мировой практике не принято. Вам продают либо экологически вредные технологии, либо вчерашний день. И так ниша, в которой совершается купля-продажа чего-то нового, узка. Там — жесткая конкурентная борьба. Пока не общество, а правительство не поймет, что без науки нам не обойтись, наука будет в загоне.
В 1990 году наш институт — самый крупный в Европе материаловедческий институт — получал в год 30 млн. долларов. Сейчас финансирование сократилось до 700 тысяч. А такого же класса институт в Штутгарте сегодня получает приблизительно 50 млн. долларов. О чем тут говорить? На чем работать и с кем? А молодежь настолько социально не защищена, что в науку идти не хочет и ищет способ уехать на Запад. Правительство пока не меняет своей позиции. За последнее время зарплаты уменьшились настолько, что никаким повышением это исправить нельзя. Если мы сегодня признаем прожиточный минимум в 311 гривен, а профессор у нас получает 270, то как он может себе на прожиточный минимум заработать? Да ему и книжку не на что купить.
ОТ РЕДАКЦИИ. — Печатая три комментария наших экспертов, весьма далеких от какого-либо оптимизма, мы должны признать, что на самом деле обращались к гораздо большему количеству наших ученых, представителей технической, гуманитарной интеллигенции. Однако тональность ответа у всех была примерно та же. И все-таки мы не оставляем надежды, что где-то есть люди и островки оптимизма и в нашей стране, есть некий позитивный, пусть даже и небольшой, опыт разрешения некоторых проблем с финансированием, организацией научных исследований. Мы хотели бы, чтобы об этом опыте смог рассказать и наш «День». Ждем предложений и откликов на затронутую тему.
