Когда фильм итальянского режиссера Маттео Гарроне «Гоморра» получил гран-при на последнем Каннском фестивале, то сенсацией стал сам факт награждения — учитывая многолетний кризис в кинематографе Апеннин. Более того, «Гоморра» — это настоящее кинособытие, споры вокруг нее разгорелись очень жаркие, а о причастных к ее созданию доходят новости отнюдь не художественного характера: кого-то из актеров арестовали, а сценариста Роберто Савиано из-за угроз бандитов круглосуточно охраняет полиция... Вспоминается революция, совершенная итальянскими режиссерами в 1950—1960-х годах; их неореализм также вызывал острые дискуссии и, безусловно, изменил мировое кино.
В чем-то фильм Гарроне сохраняет преемственность относительно традиций итальянского кино: построен в основном на остросоциальном материале, повествует о неаполитанской мафии «Каморра», да и играют здесь, как это было у неореалистов, преимущественно непрофессионалы, причем некоторые — во всяком случае, так утверждает пресса — действительно имеют отношение к криминальному миру Неаполя. Но если уподоблять кино скульптуре, то методы обработки этого материала и формы, которые он в конце концов обретает, очень сильно изменились.
Важный мотив картины: отсутствие уникальности. Изделия талантливого кутюрье десятки китайцев повторяют в подпольном цеху; ряд грузовиков ползет по дну живописного карьера, превращая его в еще одну свалку токсических отходов, большинство героев носят спортивные футболки с номерами и названиями различных команд, но в этом соревновании нет и не может быть ни одного победителя.
Эта одинаковость парадоксально ложится на сюжет, составленный из пяти независимых линий. Пожилой мужчина — хранитель нелегальной мафиозной кассы — выплачивает пособие родственникам заключенных и имеет постоянные проблемы с жадными и агрессивными клиентами. Двое юных остолопов находят тайный арсенал и уже воображают себя крутыми гангстерами — совершают безумные поступки. Тринадцатилетний разносчик еды однажды берется за куда более прибыльное дело — доставку наркотиков, а потом наводит на свою клиентку убийц, только чтобы быть своим среди серьезных людей. Выпускник университета втягивается в грязный бизнес — захоронение токсических отходов: известно, что все дела с вывозом мусора в Неаполе контролирует мафия. Одаренный портной ради денег читает ночные лекции конкурентам-китайцам и чудом остается в живых — но уже вне профессии.
Но все-таки Гарроне не исследует структуру преступности, не живописует портреты криминальных боссов. Нет колоритных веселых бандитов, эффектных поединков, интригующих расследований. Подмостки для этой драмы не слишком торжественны. Теней больше, чем света, все делается на пороге сумерек, и почти все время — будничность. Совсем не та праздничная солнечная Италия, которая транслируется с большинства экранов. Именно эта будничность позволяет режиссеру показать «каморру» не как организацию, а как внеличностное зло, которое, как радиация, проникает повсюду и отравляет все, чего лишь коснется. Однако эта сила не всемогуща. Да, герои загубили себя безвозвратно или глупо погибают, но, по крайней мере, у одного хватает воли выйти из убийственной игры, прислушаться к своей совести, сделать свой выбор.
Поэтому фильм, собственно, не о мафии, а о том, что дает возможность существовать любому злу, в том числе «каморре»: об измене, как о ложном выборе, о людях, предающих кого-то или себя, свои принципы, свою природу — и так превращающихся в расходное сырье, своей жизнью поддерживая зловещий блеск Гоморры.
И уместно вспомнить наш родной беспорядок: не потому ли он столь непреодолим, что измена стала обыденной?
