Встретил давнего друга, с которым уже несколько лет мы не виделись. И получился серьезный, как всегда, разговор. А перед тем как попрощаться, положил передо мной книгу: «Вот — только что вышла. О Голодоморе. Может быть, напишешь о ней?» Немного полистал ее — это был наихудший вариант. Автор родилась уже после войны — что она могла рассказать? Более того, она назвала свое произведение романом. Еще с предперестроечных годов художественную литературу я просто не читаю: возникло стойкое отвращение ко лжи. Какой в похождениях литературных героев смысл, если все это вымысел?
Лет тридцать тому назад мне встретился в «Комсомолке» отрывок из письма: «Я верю в последний раз». Сколько раз люди были обмануты!.. Действительно, остаются только исторические источники партикулярного происхождения — дневники, мемуары, эпистолярий. Из специальных исторических дисциплин выдвигается, как всегда, источниковедение. После смерти патриарха Тихона (Белавина) местные блюстители патриаршего престола и их заместители оказались в заключении. Первый из них, митрополит Петр (Полянский) — в поселке Хе, на берегу Обской губы за Полярным кругом. К каждому из них обращались с предложением: не согласитесь ли ради спасения Церкви подписать декларацию лояльности? Все отказались, и все погибли. В 1927 году, после неистовств ленинского террора, от имени Церкви прозвучало неслыханное: митрополит Нижегородский Сергей (Страгородский) провозгласил: «Ваши заботы — наши заботы». Впоследствии, когда снова возникла необходимость, Сталин его вызывал, и он стал Патриархом. С этим человеком можно было делать все, что угодно. В 1930 году в газетах появилось интервью. Будущий патриарх Сергей, а с ними и более поздний Алексий (Симанский) заявили то же самое, что и французский премьер Эдуард Эрио в 1933 году по поводу голода.
Сегодняшний источниковед среди протоколов Политбюро ЦК ВКП(б) находит лапидарную запись «Об интервью», где зафиксировано краткое решение: «Поручить товарищам Ярославскому, Сталину и Молотову решить вопрос об интервью». В основном работал Ярославский, меньше всего — Молотов, весомее всего — Сталин. Он даже сформулировал в заглавии название Церкви, так как она была не зарегистрирована, то есть не имела даже официального названия. Сталинской рукой записан вопрос: «Действительно, существуют ли в СССР гонения относительно религии, и в каких формах оно оказывается?». Далее той же рукой написан и ответ: «Гонений на религию в СССР никогда не было и нет». И так далее.
Никаких признаков того, что хотя бы одна из этих бумажек побывала в руках церковных иерархов, нет. Ни одного имени журналистов, которые имели бы отношение к вопросам.
Интересная страна. Недавно в России вышел апологетический двухтомник Владимира Васильевича Карпова «Генералиссимус» о «вожде», «победителе в войне». Автор выразил благодарность своим «ближайшим друзьям» — маршалу, министру обороны Язову, начальнику Главного разведывательного управления, главе Комиссии партийного контроля — друзья автора как на подбор. И вместе с тем, весной 2010 года московский журнал «Российская история» помещает фантастически интересную студию, как сложилось интервью, от которого оторваться трудно.
Несколько месяцев назад в Киеве появилась книга, которую автор назвал романом. Впрочем, если на фоне ее текста представить другой текстовый слой — адаптированный, без имен, — получится историософский трактат. В русле, где когда-то работал Сковорода, в поисках истины.
Роман Галины Марчук посвящен двум женщинам — Марии и ее приемной дочери — со времен Голодомора до сегодняшнего дня. А параллельный роману текстовый слой — трактат Галины Марчук начинается так: «Я думаю, що Голодомор порушив генетичний код нашого народу» (с. 5). Этими словами начинается ее книга. В романах так не пишут. Но точно такая формулировка сложилась в моей докторской диссертации: «Страшно вимовити, але чи не зіпсовано генофонд українців?» (Білокінь С. Масовий терор як засіб державного управління в СРСР, 1917—1941 рр.: Джерелознавче дослідження. К., 1999. С. 331).
В одном случае имеем научное заключение, сделанное в результате изучения большого количества архивных источников. В другом случае — вывод из жизни народа. Не знаю, существовали ли жизненные прототипы Марии и Маруси, но автор, кибернетик по профессии, смоделировала жизненный путь украинцев на протяжении XX века. Разные аспекты социальной истории времен Голодомора в украинском селе, жизнь времен войны, послевоенных десятилетий.
В историческом институте жизненный материал распределяется по темам, которые изучают разные исследователи: участие граждан УССР в Афганской войне 1979—1989 годов, последствия аварии на Чернобыльской АЭС и прочие трагические страницы нашей истории. По видению Галины Марчук, каток исторического процесса проходит через конкретное украинское село, через определенный крестьянский род, и ту же самую тему можно проследить суммарно.
Читаем текст романа: «Они причаливают к подножию горы, на которой находится кладбище. Ивась привязывает к березке лодку, берет весла, и они идут по берегу. Но что это? Весь берег за тропинкой устлан мусором: бутылки от водки и вина, от пива и воды, остатки каких-то костров, трапез, бесчисленное количество кульков и пакетиков. Под самим кладбищем, где брали песок для строительства, высыпано с три самосвала строительного мусора, а поверх него — гора разных контейнеров из-под воды, мешки какого-то хлама, остатки какой-то аппаратуры, битое стекло и...
Бабушка останавливается, и ее начинает трясти.
— Э-э-это что такое, Ивась! Кто э-э-это сделал?
— Это, наверное, туристы — они здесь целое лето жили, а это, — Ивась показывает на гору мусора под кладбищем, — ребята видели, как от дачи депутата вывозили. Ну, того, что лес прихватил и Голливуд там себе устроил. Ты знаешь, кто он?
Мария Федоровна знает, кто это. Бандитом рос, бандитом вырос, бандитом и остался. Вот только неприкосновенным стал. Боже, если все это возможно в свободной Украине, то Богдан прав: какого добра здесь ждать?»
Таково человеческое измерение истории. Вот он, момент истины — писателям и историкам нужно учиться писать правду.
Здесь два варианта: либо политкорректный эвфемизм, либо — правда.
1 Марчук Галина. Борозною любові. [К.:] Ярославів Вал, 2010.
