Для меня почти каждая песня, услышанная по радио, ассоциируется с определенным периодом или событием жизни. В памяти всплывают картины раннего детства. Пятидесятые годы. Перед глазами старый радиоприемник «Латвия», купленный отцом еще, наверное, до моего рождения. Название написано по-английски, потому что это был экспортный вариант (очень редкий). Все, что тогда выпускалось в СССР на экспорт, доставалось по блату на базах, считалось редким, престижным и было высшего качества (типичная советская показуха: мол, для своих граждан можно делать кое-как). Следовательно, технические характеристики и дизайн экспортного выполнения приемника «Латвия» были на высоте, но самым большим его преимуществом было наличие диапазона девятнадцати метров, который запрещалось слушать советским гражданам, ведь там были «вражеские» станции, которые трудно было глушить. Ремонтировать «Латвию» приходил радиомастер по фамилии Истомин. Он брал настольную лампу, открывал заднюю стенку приемника и направлял свет на внутренности. Я стоял у него за спиной и не мог оторвать глаз от ярких ламп, от больших и маленьких зеленых сопротивлений, похожих на елочные украшения.
Отец рассказывал, что первый транзисторный приемник у него был уже в 1954 году. Это был первый серийный приемник такого класса рижского радиозавода имени Попова, только с длинными и средними волнами, довольно большой, весил около двух килограммов и питался от четырех плоских больших батареек КБС. Когда отец поехал с ним отдыхать в Крым, на пляже в Евпатории он был единственным владельцем транзисторного приемника, и к нему подходили посмотреть на это чудо даже известные тогда актеры.
Бум на транзисторные приемники начался в СССР в начале шестидесятых годов. Первыми были «Гауя» и «Селга» рижского радиозавода. Немного позже появились «Спидолы» и экспортные «Банги» с полным набором коротких волн. На этот период приходится мое увлечение западной рок- и поп-музыкой. Услышав впервые по радио «Beatles» (это был 1964 год), — шок был несказанный, — я понял, что буду любить эту музыку всю жизнь. Так оно и вышло.
Выбор станций тогда был небольшой. На длинных волнах (слева направо): Прага — Варшава — Берлин — Бухарест. Порой пробивался Париж. На средних — Белград; наконец, в уголке — и то только в вечернее время — настоящее чудо, прообраз сегодняшних музыкальных FM- станций, радио, которое сутками крутило исключительно музыку — Радио Лаксемберг из Лондона. Были еще и другие чудеса, например, французские радиомаяки, служившие ориентирами для гражданских и военных самолетов. Один такой радиомаяк сутками нон-стоп крутил одну-единственную песню «Beatles» — «Can't Buy Me Love». Я мог часами слушать эту песню, и почему-то она мне не надоедала. С середины шестидесятых годов очень популярной была программа из Варшавы «Молодежная студия ритм» в шесть вечера. Помню прямую (!) трансляцию концерта «Rolling Stones» из варшавского Дворца науки и культуры в 1967 году, событие равнозначное пришествию марсиан на Землю. Комментатор захлебывался в экстазе, рассказывая, как Мик Джеггер грозно размахивал микрофонной стойкой, жевал розовые лепестки и плевал ими на первые ряды зала, где сидели комсомольские и партийные функционеры, получившие билеты на Ролингов по номенклатурной разнарядке.
Самой любимой станцией украинских меломанов в конце шестидесятых было чехословацкое бюро «Радио Свобода», «Чешский Розглас», как мы его тогда называли. Ежедневно с пяти до восьми вечера только с десятиминутными перерывами в начале часа на новости, которые беспощадно глушили. Три часа в день любимой музыки! С 1968 года стали популярными также венгерская и румынская службы «Радио Свобода», тоже дававшие два-три часа в день музыки. Нам особенно нравились ведущие чехословацкой службы «Радио Свобода», вроде современных ди-джеев называвшие себя только по имени: Гонза, Розина, Людмила. Уже в начале семидесятых все меломаны больше всего полюбили ведущего румынской службы «Радио Свобода» Корнеля Кирияка, который в своих программах впервые в полном объеме давал новые рок- альбомы. Через несколько лет Корнель был убит агентом румынской разведки.
Советская пропаганда, выливая тонны грязи на «продажные», «реакционные» и т.д. западные радиостанции, как ни странно, не переоценила их значения. Западные радиостанции действительно сформировали несколько поколений ярых диссидентов, убежденных антикоммунистов и людей, сочувствовавших идеям демократии. Благодаря радио страна знала своих героев. В шестидесятые и в начале семидесятых россияне знали о Сахарове, Солженицине, Буковском, Синявском, Даниеле, Амальрике, Медведеве, украинцы знали об Иване Дзюбе и его «Интернационализме или русификации». В конце семидесятых мы знали, кто такие Чорновил, Лукьяненко и Хмара и что такое мордовские лагеря. «Вражеские станции» глушились по-черному. «Глушилка» была двух видов: просто шум вроде бормашины или «сверчков» и так называемый «польский джаз» — ретрансляция программ «Маяка» для Польши на той самой частоте, что и «вражеская» станция, причем это была какофония невероятная. В конце семидесятых — начале восьмидесятых годов перестали глушить Би-Би-Си, «Голос Америки» и «Немецкую Волну». «Свободу», кажется, глушили до горбачевской «перестройки». Чего стоили лишь несколько предложений, услышанных по «Радио Свобода» между двумя приступами «глушилок»: «Вчера вся молодежь СССР сдавала ленинский зачет, то есть, экзамен на усвоение комсомольцами всего ценного, что произвело человечество за всю свою историю. Сдали все, как один». И сразу становилось понятно, что вся советская идеология — полная туфта.
В августе 1968 года, когда советские войска вторглись в Чехословакию с тем, чтобы подавить первую бархатную революцию — Пражскую весну, мне удалось услышать одну из подпольных радиостанций чешского сопротивления, передвигавшихся по стране на микроавтобусе. Я услышал призыв на ломаном русском: «Советские офицеры (почему-то мне запомнились собственно «офицеры»), убирайтесь вон из нашей страны!».
Историческую роль радио в деле преодоления тоталитаризма переоценить невозможно, ведь оно было единственной силой, которой удавалось преодолевать железный завес. На Западе говорят: то, что радио скажет днем, вечером покажет телевидение, а на следующий день об этом напишут газеты. То, что мы слышали по радио в шестидесятые и семидесятые, мы увидели на телеэкранах и прочитали в газетах в начале девяностых. На Западе и у нас информация преодолевает тот самый путь с несколько отличающейся скоростью.
Это все мне пришло в голову во время планового отключения света. Как хорошо, что порой бывает случай, даже такой, над чем-то задуматься, о чем-то вспомнить, что-то оценить. Радио будет существовать, пока будет существовать мир. Подсчитано, что песня «Beatles» «Yesterday» с 1965 года и до наших дней прозвучала по радио столько раз, что если бы эту песню крутила только одна станция, то ее звучание не прекращалось бы в эфире ни на секунду. По всему миру раздается «Yesterday», раздаются тысячи других песен, звучат новости, невидимые радиоволны опутывают земной шар, на котором нет ни уголка, где бы не звучало радио — ОГРОМНОЕ УХО ВСЕЛЕННОЙ.
