Вторым пунктом выводов своей полемической статьи «Мир должен это помнить. О юридической квалификации Голодомора» кандидат физико-математических наук Михаил Белецкий (см. «День» за 19 ноября) подвергает сомнению конструктивность самого понятия «геноцид». Аргумент (именно так — в единственном числе!) сугубо научный: есть эмпирические случаи уничтожения, чудовищные своей массовостью и жестокостью, которые тем не менее нельзя подвести под юридическое определение геноцида.
Приводя ооновскую дефиницию 1948 года — «под геноцидом понимаются… действия, совершаемые с намерением уничтожить полностью или частично любую национальную, расовую или религиозную группу как таковую», М.Белецкий подчеркивает: «ключевым здесь является словосочетание «как таковую». Для признания некоторого массового уничтожения людей геноцидом необходимо доказать, что его организаторы уничтожали людей именно потому, что они были представителями определeнной национальности, расы или религии, а не по какой-либо другой причине». Автору представляется невозможным доказать, что коммунистические режимы Москвы и Пномпеня уничтожали людей по указанному выше «геноцидному» признаку. Так ли это?
Государственная идеология комрежимов представляла собой новейший вид нетерпимой религии, «инквизиция» которой целенаправленно уничтожала «иноверцев» и «еретиков». А также, подобно нацистам и фанатикам национальных религий, неполноценных «по происхождению». Социальному, в данном случае. Из дворян, купцов, военных — к стенке (см. об этом, например, «Сорок первый» Б.Лавренева).
Последнее особенно бесчеловечно. Человекоубийство, имеющее своим необходимым и достаточным основанием происхождение жертвы, чудовищно тем, что в вину ставится сам факт твоего существования. Ведь от тебя не зависит, кем ты родился — евреем или немцем, с черной кожей или белой, в семье дворянина или пролетария. Ты не можешь надеяться на какое-либо «удовлетворение» убийцы — сдаться в плен, отдать имущество, «выкреститься» в истинную веру и пр. Ты виноват уже тем, что существуешь. А быть не должен. Ибо так определяет некоторая сверхценная идея.
Но возложим бремя развернутого, математически полного доказательства комгеноцида на потомков безвинно убиенных кампучийцев и россиян. Меня, украинца, более занимает украинский счет.
М. Белецкий пишет: «Практически все серьезные исследователи, в том числе и Кульчицкий, соглашаются с тем, что уничтожение проводилось не по национальному признаку». Поскольку серьезное исследование Голодомора имеет на сегодняшний день весьма короткую историю, странной выглядит демонстрация (в качестве доказательства) такого согласия.
Когда нет прямых доказательств, в расчет принимают косвенные. И если «большевистские палачи не оставляли документов с мотивировками» убийств 1933 года, то предостаточно иных документов, на основании которых суд (в том числе и истории) уже может вынести свой вердикт.
Вспомним, в кого и за что стреляли московские войска в период «визвольних змагань» 1917—1921 годов. «Взявшим Киев революционным советским войскам был отдан приказ, а может быть, не приказ, а только «совет»: «украинских голов не жалеть«». (В.Качинский. «Земля и воля» (Харків). 23 (10) 1918 р. №251). «При перемозі «большевиків» маси починають викоріняти «українців» тими способами, які знають — рушницями, багнетами. І в перші дні влади «Народнього Секретаріата» в Київі поліг не один десяток неповинних в «контр- революції» українців — за вкраїнську розмову, за посвідчення, написане українською мовою». (Вас. Еллан. Наслідки… «Боротьба» 23 (10) лютого 1918 р. №1.Київ). Это ли не проявление геноцида?
Математику кажется непробиваемой броня силлогизма: «геноцид предполагает уничтожение украинцев как таковых, многих украинцев (городское население, партсостав и др.) система пощадила, ergo, уничтожение украинцев не есть геноцид». Между тем данный силлогизм не отрицает, а подтверждает факт геноцида, ибо украинцы, указанные во второй посылке, на самом деле таковыми не являлись.
Еще в царской империи существовало правило, унаследованное и властью империи советской: «малоросс по происхождению, говоривший по-русски и причислявший себя к русским, таковым автоматически великорусами и признавался» (Миллер А.И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина ХIХ в.). — СПб., 2000). Поэтому рабочих, партийцев, красноармейцев — украинцев по происхождению — геноцид обошел стороной. Естественным образом, автоматически, ибо они стали русскими (это приблизительно как линчеватели прошли бы мимо негра-альбиноса). Остальные подлежали уничтожению. Украинцев было слишком много — всех в города не переселишь (да и не нужно), в Сибирь не вышлешь.
И последнее. Когда М. Белецкий пишет: «Каждый (повторяю, КАЖДЫЙ) армянин или еврей помнил о трагедии своего народа и переживал его как личную трагедию. Мы не такие. Приходится с горечью признать: мы недостойны памяти жертв своего народа», с ним(и) нельзя не согласиться. Добавив: каждый УКРАИНЕЦ помнит про геноцид своей нации и переживает его как личную трагедию.
