Традиционно в конце года редакция «Дня» предлагает читателям ответить на ряд вопросов. Но мне бывает тесновато в том прокрустовом ложе. Попробую себя в свободном полете!
У известного афро-русского поэта есть такие строки:
Все те же мы: нам целый мир
чужбина;
Отечество нам Царское Село.
Не соревнуясь в мастерстве высказывания мыслей, утверждаю, что для нас (меня!) вся пресса — гламурная макулатура, а утешение и воодушевление — газета «День»!
Несколько озадачивает, что у поэта есть и такое:
...среди полуденных зыбей
Под небом Африки моей.
Кажется, что можно существовать в нескольких отчизнах одновременно (то есть выписывать по нескольку журналов)! Впрочем, помнить далекую прародину и смугловатых предков — не грех. Тем более если принять во внимание, что поэт существенно приложился к формированию литературного языка своего нового Отечества! Потом на этой ниве трудился наш Николай Гоголь. А как все это терпят русские шовинисты?
Поскольку мы начали с поэзии, напомню то, что каждый из нас, вероятно, замечал: не любые строки, даже рифмованные и вложенные в стихотворные размеры, являются поэзией. Отчего это так, что это за феномен — поэзия — вопрос, который интересовал, волновал, допекал чуть ли не всем поэтам.
В свое время Владимир Маяковский сочно рубанул, обращаясь к бронзовому Пушкину:
Но поэзия — пресволочнейшая
штуковина:
Существует — и ни в зуб ногой.
Анна Ахматова назвала цикл своих поэзий «Тайны ремесла». Название, как по мне, несколько неудачное. Лучше было бы «Тайны поэтического творчества».
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда...
Впрочем, никакие тайны в цикле не раскрыты. Потому что их не ведает никто. Речь идет о том, что называют по-разному, например, Музой.
Александр Пушкин: «И пробуждается поэзия во мне», не уточняя ее физических параметров.
Андрей Вознесенский прямо отрицал «производственный» подход к поэзии: «Стихотворения не пишутся, а встречаются».
А Владимир Маяковский, напротив, если не лукавил, то будто бы такое исповедовал. Имею в виду его статью «Как делать стихи?»
Франческо Петрарка (ХIV в.): «Я тот, кто пишет, когда побуждает к этому любовь, и так пишу я лишь то, что говорит во мне».
В конечном итоге назовем это «гипотезой Тараса Шевченко»:
«...Знать, від Бога
І голос той, і ті слова».
У тех же, кто плохо слышит голос Бога, а калякает от себя, выходит графомания!
Впрочем, мы зациклились на поэзии. Обратимся к другим разновидностям искусства. Например, к скульптуре.
Мне не довелось побывать в Лувре, но слепок с фигуры Нике Самофракийской есть в Музее им. Пушкина в Москве. Там меня всякий раз поражало, что хоть эта скульптура и пострадала за 24 века, как она передает торжество и радость победы. Загадка гения!
Так же на ретроспективной выставке Сергея Коненкова меня поразила камерная скульптура — девичий торс (то есть ни конечностей, ни головы) под названием «Юная». Мрамор будто излучал это абстрактное понятие! Как такое удалось мастеру? Еще одна загадка!
А как-то, во время научной конференции в русском Владимире, я шел по парку над Клязьмой и вдруг услышал торжественную музыку. Остановился: тихо, людей не видно. Двинулся дальше — опять музыка! А это, оказывается, я приближался к собору — аутентичному сооружению времен Киевской Руси.
Когда я рассказал об этом феномене на заседании правления Общества охраны памятников, наш известный историк Елена Компан отметила: «Это влияние высокого искусства Киевской Руси!» Но просто же камни и Х веков.
Подведем итоги. Искусство — это что-то за пределами нашего рационального понимания, тайна, мистика. Поэтому, когда мы чувствуем что-то непостижимое, не исключено, что это влияние чар искусства. И напрасны все попытки что-то разгадать, понять, объяснить, овладеть. Просто следует ловить кайф, как высказываются в наше время на молодежном арго!
Иногда читатели «Дня» искренне исповедуются на его страницах в своем восторге, благодарности, признании. Да, потому что «День» — это явление высокого искусства, на этот раз — журналистики!
Поэтому давайте поблагодарим «День», что он есть, объединяет и призывает нас к умному, доброму, вечному!
Будем жить!
