Знаменитому опишненскому мастеру, кавалеру ордена Трудовой Славы III степени Михаилу Максимовичу Острянину исполняется семьдесят лет.
Говорят, что ныне все можно купить за деньги. Но можно ли купить талант? Нет! Настоящий талант — это Божий дар, Божья искра, Божье благословение! Он прорастает в душе из малого зернышка, мужает, дозревает и, наконец, заставляет творить. Но без любви к людям, без умения восторгаться красотой он чахнет и погибает, как сорванный цветок. Ван Гог считал, что первым признаком талантливой личности является доброжелательность. Именно слово «доброжелательный» я услышала первым, когда попросила рассказать знакомых, друзей и родных об опишненском мастере Михаиле Максимовиче Острянине. Необычные это люди — опишнянские гончары. Никогда не видела, чтобы в небольшом городке жило столько талантливых мастеров. Из поколения в поколение передавались здесь тайны древнего ремесла. Едва ли не с колыбели овладевали дети премудростями гончарского дела.
Михаилу Максимовичу Острянину вскоре исполнится семьдесят. Если отнять от них 7 или 10 лет, то все, что осталось, собственно, и будет его трудовым стажем. Рос маленький Миша в семье известного мастера Максима Острянина. Когда впервые сел за гончарный круг, уже не нуждался в советах или установках, потому что каждый день наблюдал, как работает отец. «Кроме папы на нашем углу, который назывался Гончаровкой, было еще много мастеров: Иван Горилей, братья Семен и Федор Хлони, Иван Бордун, Федор Пошивайло. Возили свою продукцию в Полтаву, Зиньков, бывало и далее, — вспоминает Михаил Максимович. — Охота и мне была гончарничать. В 1953 году я уже делал литровые макитры. Мама их выжигала и продавала. В 1954-м вступил в артель «Красный гончар». Всех заставляли идти в колхоз. Отец таки пошел, а я — нет. Посылают от артели — не иду ни туда, ни туда, работаю дома. Через неделю зовут опять в артель — возвращаюсь. У каждого должна быть работа по душе».
Не легко жилось гончарам. Иногда такими налогами облагали, что приходилось прятать изделия, выжигать их ночью и потихоньку продавать. Другого выбора не было. Земли было немного и глинистая, неплодородная. Какой-то год пришлось и сады корчевать, опять из-за налогов. Вспомнили о знаменитых опишненских сливах тогда, когда их почти не осталось. Жизнь не баловала и Михаила. Но не растерял он душевной щедрости и оптимизма, трудолюбия и старательности. Прошло время, и он превзошел отца. «В 17 лет я уже изготавливал двадцатилитровые макитры, — рассказывает мастер. — Папа делал разную посуду, но небольшую. В артели только покойный Дацинька Иван Демидович и я делали большую посуду. В 1957 году началась моя служба в рядах Советской армии. Это, по-видимому, за всю жизни я три года и отдыхал. Ни плаца тебе, ни ранних подъемов, что значит элитная часть (я был связистом). Хотя и там много чего приходилось делать. Во время учений сам генерал выразил мне благодарность и дал отпуск. Приехал домой, а папа спрашивает, не забыл ли отцовское ремесло. Сел я за круг и за три дня завалил хату макитрами и крынками. Не забыл выходит». После службы вернулся Михаил Максимович опять в артель. На то время несколько цехов объединили в один завод «Художественный керамик». Здесь он и судьбу свою встретил. Александра Григорьевна, которая стала его женой, работала на заводе рисовальщицей. В любви и согласии прошли они вместе последующие годы. Поставили на ноги дочку и сына. Уже и внучка подрастает. «Упоминания о моих дедушке и бабушке есть во многих изданиях нашего края. Я горжусь своей родословной. Сколько мой дедушка работает, ни одна Сорочинская ярмарка не прошла без него. Главное то, что они с бабушкой добрые, щедрые, работящие, за это их люди уважают, а я очень люблю за тепло и ласку, которые они нам дарят», — говорит внучка Наталка.
Действительно, нельзя себе представить Сорочинскую ярмарку без кавалера ордена Трудовой Славы III степени Михаила Острянина. На мой вопрос: были ли у вас персональные выставки, мастер удивленно отвечает: «Зачем? В любой опишненской хате есть мои изделия: макитры и бочки, миски и блюда, горшочки и горшки, кувшины и кружки... Это и все мои выставки». Он не подписывает свои работы, как не подписывают иконы. У него множество дипломов и грамот за трудовые достижения и победы во многих всеукраинских, областных, районных конкурсах, но дома почти не сохранилось собственных изделий — раздарил. Переступая семидесятилетний рубеж, мастер все еще могучий, как дуб, веселый и рьяный. Запросто на гончарном круге огромную макитру «выкрутит». Вот он сидит, колдует над посудиной сосредоточенный, не замечая, как мелкие капли пота, как роса, выступают на лбу. В эту минуту он — творец, и все тайны мира известны ему. Сейчас мастер поднимет голову, прищурит глаза, осмотрит свое изделие и улыбнется. Воистину, так улыбаются только счастливые люди.
