Проблема языка — и не только в Украине — явственно обнаружила едва ли не господствующее политическое измерение. Подобное обстоятельство никак не назовешь случайным. Язык всегда был одним из важнейших инструментов власть имущих. Почитайте недавно переведенную на русский язык книжку «Черная риторика: Власть и магия слова» Картстена Бредемайера, тренера №1 в области коммуникативной техники для всей немецкоговорящей Европы. Он знает, что говорит. К тому же опыт ХХ столетия и пяти первых лет нового века показал, что политическое наполнение языка способно подавлять все другие сферы его употребления или захватывать и эксплуатировать их. Разве не с этим мы сталкиваемся сегодня, когда никто не в состоянии «переговорить» наших политиков?
Поэтому уместно задаться вопросом: какую речь нам навязывают и какого языка лишают? Ведь язык — это мои возможности. Знаменитый лингвист, философ и государственный деятель, один из виднейших представителей немецкого классического гуманизма Вильгельм фон Гумбольдт призывал помнить: «Язык не только отражает мир, но и творит его, выполняет мыслетворящую функцию. Где гибнет язык, гибнет и человек». Короче говоря, слова — это инструменты, с помощью которых мы формируем наш мир. Некоторые метафизики считают, что мы буквально строим мир из наших слов. Но это, согласитесь, предмет отдельного разговора.
Никто не станет отрицать, что мы имеем дело почти с необъятной темой: язык, который возвращает нас к жизни (язык любви); язык, который нас соблазняет; язык, которым нас унижают и даже убивают (язык проклятий и ненависти)... Вслушайтесь в речь, которая вас обволакивает; вслушайтесь в умолчания, которыми вас изолируют; вслушайтесь в то, что делает из языка политика — и что этот язык, казалось бы, обращенный в простое средство политического действия, делает из самого политика. Вслушайтесь, ибо все это, читатель, касается нас непосредственно.
Разве есть более злободневная тема в наше время беспредельной (или мнимой) свободы слова и превращения средств массовой информации в один из важнейших инструментов власти? Тот, кто в совершенстве владеет речью, а тем более знает ее тайны, имеет в политике колоссальное преимущество, получая во многих случаях решающую возможность распространять и навязывать свои взгляды, собственные интересы и обслуживающие их идеи. Существует даже целый раздел лингвистики, изучающий злоупотребления языком, когда он используется не для общения, а для лжи и господства. Ибо есть и такой социокультурный феномен, как «коррупция языка», лежащий в основе системы общественного лицемерия. Однако я должен признать, что этот аспект остается в Украине вне поля зрения как экспертного сообщества, так и политологов, журналистов.
Чтобы читатель лучше понял, о чем идет речь, попутно напомню: лицемерие — это поведение, прикрывающее неискренность, злонамеренность притворным чистосердечием, добродетелью. Его можно услышать и из уст народных депутатов в парламенте, а также на всевозможных митингах, где выступают представители политических партий. Лицемерие зримо проявляется и в период избирательных кампаний, когда мы наблюдаем прорыв к власти, к механизмам управления обществом за счет циничной эксплуатации недовольства масс. На встречах с избирателями, диспутах в телестудиях можно встретить претендентов на политические роли, срывающих аплодисменты и обретающих популярность за счет умелого солидаризирования с недовольством присутствующих, а то и его подстегивания.
Вот что писал по этому поводу Вадим Гетьман, «парламентарий года- 96», посмертно удостоенный в прошлом году звания «Герой Украины». Его мысль из брошюры «Влада» является настолько психологически ценной, что процитирую ее целиком: «Это очень непросто — создавать новое законодательство, потому что на пути всегда стоят разные силы, которые свое нежелание или неспособность учитывать новые политические реалии часто компенсируют на парламентской трибуне агрессивным возбуждением. Считаю, пора уже прямо сказать и о том, что существует такое явление, как «коррупция языка», когда вместо серьезной ответственной законотворческой работы некоторые представители политических партий, группы людей, отдельные политики, играя на чувствах людей, делают свою карьеру, наживают политический капитал». Учтите, перед нами не какая-то там «гадательная» мысль, а непосредственное впечатление очень опытного и внимательного народного депутата, из-под пера которого вышла уникальная книга «Як приймалась Конституція України». И не верить ему у меня нет оснований.
Памятна автору и одна из последних телепередач «Свобода слова» на канале ICTV, в центре обсуждения которой стоял вопрос придания в Украине русскому языку статуса второго государственного. Некоторые из ее участников, претендующие на избрание в Верховную Раду, выражали свое гневное недовольство некоторыми аспектами языковой политики новой власти. Почему я квалифицирую эти действия как злоупотребление языком в корыстных целях? Потому что те, кто их применяет, как правило, рассчитывают на сиюминутный и меркантильный результат. Они, скорее всего, знают о подлинном положении государственного языка в нашей стране, о нормах его защиты, предусмотренных действующим законодательством. Но, тем не менее, готовы скандировать с неподдельной злостью самые абсурдные претензии в любой адрес, если это им поможет взлететь на гребень политики.
Давно установлено: поддержание среди электората высокого тонуса недовольства во время избирательных кампаний — непременное условие политиканства. Но очень важно уметь замечать и пресекать каверзы и козни чужой воли. Здесь уместна аналогия с правилами дорожного движения. Если вы их знаете, вам значительно легче ездить по городу, чем людям, не имеющим о них представления. У последних значительно больше шансов попасть в автокатастрофу.
В целом «языковая борьба за власть» сводится к тому, чтобы утвердить и навязать сообществу свои собственные предпосылки, свою точку зрения, свое использование языка и, следовательно, свое структурирование социальной действительности.
Особенно значима в политической риторике, как и в языке рекламы, эксплуатация эмоционально возбуждающего компонента. Правда, в политике он употребляется чаще всего в негативном модусе («враг народа», «предатель национальных интересов», «коррупционер» и т.д.).
Но если некоторые наши парламентарии, демонстрируя безвкусие собственного политического чувства, с комическим пафосом морализаторства «громят» со своих высоких трибун «засилье рекламы», то это не должно вводить нас в заблуждение. Язык нынешней политики точь-в-точь повторяет язык рекламы. И как последняя назойливо и бесстыдно предлагает совершенно недоступные для подавляющего большинства вещи, так и эти политики. Более того, им, в сущности, нечего рекламировать, разве что собственные амбиции. «Новая» агрессивная посредственность (в том числе и политическая) заявляет о себе самым бесхитростным образом: растекающимся по всему пространству нашей жизни языком лживых, неисполнимых обещаний. В таком случае трудно рассчитывать на доверие людей к политикам, которое по праву называют «социальным капиталом», «скрепами общества», указывая тем самым на исключительную важность этой неуловимой составляющей человеческой жизни.
Все сказанное с очевидностью доказывает, насколько важно политикам заботиться о том, чтобы приобрести и сохранить доброе о себе мнение окружающих, а это всегда в их руках. Вот поучительный образчик того, как смотрели на злословие четыре философа древности, которым было сообщено, что о них ходят дурные слухи в народе. Платон ответил: «Ну что ж! Я буду вести себя так, что этим слухам не станут верить». Аристотель: «Если б это была правда, то меня сверх брани отколотили бы еще палками, чтобы исправить». Эпиктет: «Значит, они не знают моих прочих пороков, потому что говорили бы обо мне еще хуже». Тит: «Если так говорят обо мне из легкомыслия, то я остаюсь к этому равнодушен; если из злости — то таких людей я жалею; если речи их справедливы — я за них благодарен; если же это не более как клевета — то я ее прощаю». Правда, слова мудрецов побуждают серьезно задуматься?
Можно ли на этом поставить точку? Можно. Ибо ничто не мешает. Но меня так и тянет вот еще что добавить. Бедность политики, в которой отсутствие стратегии развития страны, оригинальности и политической культуры так часто компенсируется агрессивной возбужденностью, находится в не случайном соответствии с нищетой философии. Ибо политика всегда базируется на определенной философии, а известно, какая теперь у политиков «философия». Вот почему критика политики не может быть завершена, если она не доводится до критики ее философских основ. Как тут не вспомнить призыв критического разума: «Люди, не будьте наивными!» Ведь наивные — наилучший объект управления.
