В свое время мне пришлось работать на Поволжье, и я неоднократно пересекался с представителями этой народности. Жили они далеко за пределами Мордовской АССР и всегда подчеркивали, что «мордва» — это название искусственное (как, скажем, «хохлы» или «бульбаши»), а в действительности коренное население Мордовии состоит из двух отдельных народов — эрзя и мокша. Мне чаще попадались эрзяне. Но самая интересная встреча произошла недавно. В тени голосеевских дубов и кленов я долго беседовал с Александром Болькиным. Героический и неординарный человек! Бывший офицер Военно-воздушных сил настолько хорошо владеет украинским языком, что его можно ставить в пример остальным киевлянам. Да и не только в языке дело... Бывший офицер сразу расценил события на Донбассе как агрессию Москвы и теперь часто возит гуманитарную помощь бойцам АТО. И в то же время Александр является верным сыном Эрзянь Мастор, то есть Страны народа эрзя. Может, из-за этого в России его воспринимают по-разному.
«Я служил под Житомиром, — так начал свой рассказ Александр, — и как-то, получая форму, попробовал говорить с кладовщиком на украинском. Все же какое-то уважение к национальным языкам и культурам было заложено у меня с детства — подсознательно понимал, что ассимиляция и унижение национальных языков — это плохо. Командир эскадрильи, который был рядом, сделал замечание: «Ты че это...? Начинаешь здесь. Говори по-русски!» К счастью, не все в нашей стране зависело от армии. Нас тогда приехало в гарнизон двадцать четыре молодых лейтенанта. Все местные девушки вокруг говорили на украинском. Песни были украинскими, общение, вывески, газеты, книги... Поэтому некоторые из нас начинали относиться к украинскому миру благосклоннее. После 1991 года я начал больше задумываться о национальном вопросе. И впоследствии военный коммуняка-дуболом в моем лице превратился в почти нормального человека. А в свое время я даже охранял памятник Ленину в Киеве... Представьте себе. Я тогда занимался рукопашным боем, даже был руководителем секции, поэтому однажды преподаватель по истории КПСС попросил нас, чтобы мы помогли социалистам защищать памятник вождю мирового пролетариата. Памятник Ленину еще стоял на Майдане, но уже много говорилось, что его надо снести. Когда мы подошли, увидели плакат с надписью на украинском: «Володимире Іллічу, прости нас!» А я взял тогда с собой еще трех крепких ребят: двух татар и одного белоруса. Мы приготовились охранять памятник от посягательств украинских радикалов. Однако подошло несколько человек, которые говорили с нами абсолютно спокойно. Один интеллигентный дедушка-украинец посеял первое сомнение в правильности нашей позиции... Спросил, откуда я родом. Я ответил, что родился в России, по национальности эрзя. Тогда дедушка спросил, почему я, эрзя, защищаю Ленина? Почему чернявый татарин из Челябинска здесь стоит? Почему русый белорус Володя с нами? Почему надпись на плакате на украинском, а не эрзянском, белорусском или, скажем, татарском? И еще много интересных вещей говорил, которых мы не могли слышать от своих командиров и политработников. Доброжелательно так говорил — нам совсем перехотелось драться с украинцами, защищая вождя... А позже я познакомился с немкой Ингрид Ольснер. Именно она и уничтожила окончательно в моем сознании коммуниста-ленинца».
Об этой женщине Александр говорит: «Она сама из Германии, на тот момент вместе с двумя своими сыновьями занималась гуманитарной помощью, представляя организацию «Врачи Гамбурга». Говорят, она когда-то, еще девочкой, дарила цветы Гитлеру, этот момент даже был зафиксирован на пленку фотографом. У нее был комплекс вины перед человечеством. Одним словом, святая женщина. Разумеется, знакомство с ней не могло не повлиять на мое мировоззрение».
Я не мог не спросить Александра об истории его народа. Вот каким был его рассказ. «В 1237 году татаро-монголы пришли на нашу землю. Перед этим они уничтожили Волжскую Булгарию, а это в то время было очень сильное государство с яркой культурой. Потом орда взялась за уничтожение Рязанско-Суздальского княжества. Оставался еще один игрок — Эрзянское государство. А оно все-таки существовало, его войско, по оценкам историков, насчитывало от 30 до 60 тысяч воинов! Так вот, под натиском врага эрзянское войско начало отступать в леса, вместе с тем при благоприятных условиях атакуя, окружая и уничтожая передовые отряды орды. А затем опять растворялось в лесах. Об этом упоминается в «Истории государства Российского». В этой же работе есть упоминания как о воинах, так и о чиновниках, а раз были чиновники, было и государство. Однажды войско собралось на родовое моление (на эрзянском — «Раськень Озкс») на берегу озера Инерка, и было решено, что в таких условиях невозможно сохранить государственность, а надо просто спасти народ. Ведь если сохранится народ, то можно будет вернуть землю и восстановить государственность. Были назначены авторитетные наблюдатели, которые следили за порядком. Эрзянам запрещались смешанные браки, чтобы не раствориться среди соседних народов, а еще было решено раз в тридцать — сорок лет собираться на своеобразные съезды, где старейшины передавали власть младшему поколению. Только в 1629 году московская власть заметила, что происходит что-то не то, что народ эрзя неплохо организован и совсем не является покорным населением империи. Участники последнего съезда «Раськень Озкс» были физически уничтожены. Думали, что все, с эрзянами покончено. Но все же народ сохранился. Когда большевики пришли к власти, начали заигрывать с угнетенными народами Российской империи и создали Эрзяно-Мокшанский национальный округ. Потом даже термин придумали новый «Мордовский округ», чтобы — как объяснял кое-кто из шовинистов — «не ломать язык». Так унизительное для нашего народа прозвище вошло в официальные документы, даже в название административной единицы. И уже выросло несколько поколений людей, которые спокойно на это реагируют.
Этнических эрзян в России около пяти миллионов. То есть людей с эрзянской кровью. А тех, которые полностью признают себя эрзянами, — шестьсот с чем-то тысяч. Хотя сто лет назад нас было вместе с мокшанами полтора миллиона. ...В 1970—1980-е годы уже началась лавинообразная русификация. Империя всегда начинает ассимиляцию с уничтожения наилучших. А уже от ненаилучших рождались мы. Что поделаешь? Как есть, так есть. И нам приходится принимать эстафету от предков, как-то жить в новых условиях, беречь родной язык и культуру. Одним словом, работы у нас много. У нас разрушена связь с прошлым. У нас все держится на определенной языковой обособленности — наш язык сов сем не похож на русский... А вот с исторической памятью хуже...»
О своем участии в Революции достоинства Александр говорит: «На Майдане мы были почти постоянно. За все время противостояния мы привезли свыше 150 кубометров дров для обогрева палаток. И в последние дни я был на Майдане вместе с сыном и друзьями. Еще до того на Банковой был жестоко избит «беркутовцами». Четыре глубокие раны на голове, трещина черепа, сотрясение мозга, три сломанных ребра... Но все прошло, череп у меня надежный, «военный», надеюсь, станет еще крепче. Жена с дочкой постоянно носили на Майдан еду. Дочка днем, а жена ночью... То есть в меру своих сил мы принимали участие в Революции достоинства. А теперь я часто бываю в зоне АТО как волонтер, делаю все, что от меня зависит, чтобы наши воины остановили агрессора и сохранили границы украинского мира».
