17 мая «День» опубликовал заметку «Корни сепаратизма — в ассимиляционной политике СССР». Ее главным месседжем стал тезис о переселении 1933—1934 гг. как бесспорном проявлении ассимиляционной политики Кремля, а одним из последствий этого переселения называется сегодняшняя война на Донбассе. Подобные утверждения характерны для большинства сообщений, сделанных, как и указанная заметка, по результатам открытой 15 мая 2015 г. в Национальном музее «Мемориал памяти жертв голодоморов в Украине» выставки на тему «Ассимиляционная политика в Советской Украине: сквозь призму изучения истории Голодомора». Есть ли аргументы в интересах таких утверждений? Обратимся к фактам.
1 Переселение 1933—1934 годов (ноября-декабря 1933 г. — января-февраля 1934 г.) — неопровержимый факт. Но осуществлялось оно не только из РСФСР и Белорусской ССР, но и из Черниговской, Киевской и Винницкой областей Украины. В ноябре-декабре 1933 г. переселение происходило из-за пределов УССР — Горьковского края, Западной, Центрально-Черноземной (ЦЧО), Иваново-Вознесенской (употреблялось также название «Ивановская») областей РСФСР и из Белорусской ССР. Всего 21 341 хозяйства. В январе-феврале 1934 г. состоялось переселение 21 127 хозяйств. Причем из России было переселено только 3 178 хозяйств (из ЦЧО в Харьковскую область). Другие почти 18 тыс. хозяйств — из Черниговской, Киевской и Винницкой областей.
2 Переселение не касалось Донбасса (Донецкого бассейна, промышленного региона). Оно происходило в удаленные от промышленных центров сельские районы Донецкой области, в состав которой входили современные Донецкая и Луганская области. Из 3500 хозяйств из Иваново-Вознесенской области РСФСР 400 было переселено в Старо-Каранский район (современная Донецкая область), весомую долю населения которого составляли этнические греки. Остальные российские колхозники были поселены в села семи районов на севере современной Луганщины. Не лишним будет подчеркнуть, что территория ни одного из этих семи районов не входит и не входила в состав так называемой ЛНР.
3 Абсолютное большинство переселенцев России, ознакомившись с ситуацией на местах переселения и несмотря на все предоставленные им льготы, уже на протяжении года вернулось назад. Переселенцы имели такую возможность, ведь это было добровольное переселение. Например, из Марковского района на Луганщине из переселенной 401 семьи вернулось 329. Почему возвращались? На примере местных колхозников переселенцы видели, что их ждет в будущем. Перед их глазами была неутешительная ситуация: «голодные полумертвые люди, большинство колхозников полураздеты и разуты, 2/3 колхозников питаются последом из разных сорняков, кочанами после кукурузы, в лучшем случае — свеклой и тыквой» (из письма переселенца к родственникам в Ивановскую область). Такого будущего себе и своим детям переселенцы не хотели. Описывая свое состояние, один из переселенцев отмечал: «Мысль одна — вернуться назад, потому что в Ивановской области живется свободнее, быстрее можно заработать денег...»
4 В декабре 1933 г. крестьян из России в сельские районы Донецкой области было переселено около 19 тыс. человек. Это совсем небольшое количество. Даже если бы это было переселение действительно в Донбасс и ни один переселенец не вернулся, переселенческая кампания неспособна была оказать хоть какое-то заметное влияние на этническую ситуацию в почти трехмиллионном регионе. А те, кто остался, — капля в море не только в сравнении с общим количеством населения Донецкой области, но даже в сравнении с населением тех районов, куда они переселялись.
Вместе с тем инициаторы информационной шумихи вокруг последствий ассимиляции трехмиллионной людности Донбасса силами 19-тысячного российского «колхозного десанта» предпочитают не только объяснять современные проблемы Донбасса произвольно выхваченными из исторического контекста фактами, но и не замечать остальные факты. Прежде всего того, что в январе 1934 г. в эту же область было переселено около 22 тыс. человек из Черниговской области. В упоминавшихся выше репортажах о переселении украинских крестьян не говорилось. Почему? Чтобы не ломать так старательно вырисовывавшуюся картину ассимиляции?
Подытожим. Факты свидетельствуют, что переселение 1933—1934 гг. происходило в опустошенные Голодомором районы Украины как из России и Беларуси, так и из менее пострадавших регионов УССР. Всего произошло доприселение в 91 район Украины. Уже сама потребность такого перемещения населения демонстрирует ужасные последствия Голодомора, а перечень районов помогает уточнить географию демографических потерь. Однако непосредственного отношения к ассимиляции эти переселения не имеют еще и ввиду того обстоятельства, что эпицентром ассимиляции были города, тогда как отмеченные переселения происходили именно в сельские районы.
Есть все основания утверждать, что ассимиляция действительно была одним из последствий Голодомора: из-за демографических потерь украинские крестьяне не смогли заполнить города Украины в ходе индустриализации, поэтому большая доля новых рабочих приезжала в перестраиваемые индустриальные центры из-за пределов УССР. Но ассимиляция никоим образом не была следствием немногочисленного переселения образца 1933—1934 гг.
Тема переселения 1933—1934 годов сегодня превратилась в средство политического влияния. Желая того или нет, авторы подобных сообщений в лице жителей Донбасса формируют образ врага — мол, они «сепаратисты» именно потому, что их предки когда-то были заселены в дома умерших в годы Голодомора украинцев. Такая погоня за ярким образом, который мог бы быстро и просто объяснить причины сегодняшних неурядиц, не только не имеет ничего общего с правдой, но и может существенно навредить украинским интересам. Особенно опасными такие толкования становятся теперь, когда к их формированию приобщилась государственная институция, в профессиональности комментариев сотрудников которой у представителей масс-медиа априори не возникает сомнений.
Подобная политизация со всеми ее негативными последствиями не нова. Еще с конца 1990 годов в Украине распространялись «тайные» сведения (в действительности — типографский брак) о том, что численность украинцев в конце 1920 гг. превысила 81 млн. Грешили этим и корреспонденты «Дня». В свое время автор этих строк даже написал письмо в газету по поводу «81 млн». Оно 30 августа 2002 г. было опубликовано под названием «Мифическая цифра».
В чем заключается опасность подобного освещения актуальных проблем в средствах массовой информации и музейных экспозициях? Они подрывают доверие к обвинениям большевистского Кремля в ассимиляции, притеснении, геноциде, лингвоциде украинского народа. Даже один легко опровергаемый «пример» таких обвинений, особенно широко растиражированный в средствах массовой информации и имеющий своим источником государственные институции, в действительности предоставляет эффективные средства влияния украинофобам. Ведь была ассимиляция, был геноцид, был лингвоцид, был этноцид — все было. А после приведения таких «примеров» оказывается, что вроде бы и не было? Другим, значительно более опасным следствием последующего тиражирования такой неправдивой информации о последствиях переселения 1933—1934 гг. может стать и натравливание жителей одних регионов Украины на другие. Вряд ли Украина нуждается в подведении псевдонаучной почвы под гражданское противостояние, да еще и руками самих украинцев. Наша сила в единении и правде. С этим победим.