Хочу рассказать о невероятной человеческой трагедии. В моей памяти остался рассказ женщины, которая очень мучилась в последние часы своей жизни. И вышло так, что исповедь слушала моя мама и я, 12-летний подросток.
Это было приблизительно в 1961 —1962 годах. Мама часто навещала свою сотрудницу, которая тяжело болела. Была зима, телефонов не было, и мама взяла меня с собой, потому что немного боялась ехать вечером после работы на другой конец города.
Женщина очень плакала и просила у Бога, и у нас, и всех людей простить ей страшное преступление, потому что она с двумя старшими детьми съела своего третьего ребенка — самого младшего.
Страшные муки совести не давали ей умереть. Она хотела немного выговориться, мы ее слушали и плакали вместе с ней.
Она была из Сумской области, село я не запомнила. По-видимому, от того ужаса, что услышала. Мужа арестовали, вывезли в Сибирь. Осталась она одна с тремя детьми. Голод был страшный, большевики забрали все до зернышка. Село вымерло, хаты стояли пустыми. Даже котов и собак съели. Питались костями с «конского» кладбища и мерзлой травой.
Но вскоре из России потянулись в село пришлые — кто пешком, кто на телеге — и начали заселять пустые хаты. Они не замечали полумертвых людей, большевистская власть им помогала, они не голодали, а слова «голодные украинцы» были для них ругательством. Они ездили по селу и вилами накалывали умерших людей, складывали на телегу и свозили их на кладбище.
Моя мама перепуганно говорила мне: «Забудь це, дитино, нікому не розказуй, бо і наша сім’я тоді загине в Сибіру».
Давно умерла и моя мама. Я никогда больше не слышала от нее о сотруднице. Да и сама мама не знала до этого ее прошлого, страшной трагедии, которую она пережила.
А люди, поселившиеся в мертвых селах, не испытали на себе искусственного Голодомора, поэтому и памяти исторической не имеют.
