Когда сегодня заводят речь о распространении платных форм обучения, обычно приводят две главных причины этого. Во-первых, это недостаточные объемы бюджетного финансирования государственных учебных заведений, а во-вторых, это появление большого количества частных учебных заведений, для которых плата за обучение является единственным источником поступления средств. Что касается последней, то здесь нет никакой проблемы и предмета для дискуссии — если на рынке учебных услуг появляются учебные заведения, за обучение в которых кто-то готов платить деньги, они имеют право на существование до тех пор, пока на их услуги будет существовать платежеспособный спрос. Ведь обучение в них является добровольным, и никаких государственных гарантий по обеспечению конституционного права на образование они давать не должны. Говорю «не должны», поскольку современные процедуры лицензирования и аккредитации под видом борьбы за надлежащие образовательные стандарты, предоставляя частным учебным заведениям легальный статус, фактически возлагают на них те же самые обязательства, что и на государственные образовательные учреждения. Это дело совершенно напрасное, ибо, если частный институт или лицей продемонстрирует неконкурентоспособность своих выпускников, он прекратит свое существование естественным путем — останется без средств к существованию. С другой стороны, если его выпускники будут пользоваться спросом на рынке труда, он проживет и без министерского благословения, имея что-то гораздо более весомое, а именно: репутацию и средства. Поэтому плата за обучение в негосударственных учебных заведениях является не только экономически оправданной, но и на сегодня необходимой — как средство объективной рыночной, а не бюрократически-чиновничьей проверки их жизнеспособности.
Совсем по-другому обстоит дело с государственными учебными заведениями. Распространенный тезис о том, что якобы в связи с экономическими трудностями государство не в состоянии финансировать образование в полном объеме и потому мы вынуждены расширять формы платного образования, является откровенным софизмом. Конституция гарантирует право на бесплатное образование, однако она не гарантирует, что все получат высшее образование. Поэтому если сегодня государство не может профинансировать все существующие учебные заведения, оно вынуждено признаться в этом и финансировать столько, сколько может, однако финансировать на должном уровне. Но не стоит ли спросить себя, а нужна ли Украине такая гигантская образовательная система, не стоит ли начать жить не только по деньгам, но и по реальным потребностям? Может ли государство и далее финансировать подготовку такого количества инженеров или правоведов? И, что самое главное, нуждается ли оно в них?
Ведь наличие желающих получить высшее образование (или диплом о нем) совсем не означает того, что общество реально нуждается в таком количестве «высшеобразованных». Более того, сокращение количества людей с высшим образованием никакой угрозы для общества не содержит, если, конечно, учитывать его качество. Это касается всех отраслей знания.
Упрямое нежелание отказаться от образовательной мегаломании при катастрофической нехватке средств порождает приблизительно такую цепь аргументов: образование давать нужно всем, денег не хватает, следовательно, нужно вводить плату за обучение, как это делается во всем мире. Начну с последнего. Во-первых, «во всем мире» так не делается, во всяком случае в странах с таким драконовским налогообложением, как у нас. Во-вторых, там, где это делается, население не доведено до такой степени нищеты. В-третьих, это не делается на фоне таких конституционных гарантий, как у нас. В Украине это будет выглядеть так: зарплата, как в Сьерра- Леоне, налоги, как в Дании, плата за обучение, как в Оксфорде. Получить образование в таких условиях может только тот, кто имеет сверхприбыль, налогов не платит и при этом достаточно темный, чтобы поверить в то, что в Кировограде можно получить оксфордское образование — типичный портрет «нового украинца».
Следовательно, сплошное платное обучение в нынешней Украине — это прямой путь к интеллектуальной катастрофе, причиной которой станет превращение высших учебных заведений в привилегированные учреждения для богатых (причем по-новоукраински богатых). Чтобы этого избежать, необходимо сократить количество бюджетных учебных заведений и тем самым улучшить их финансирование и принципиально увеличить конкурс.
Здесь мы подошли к наиболее болезненной проблеме, а именно — к коррупции при поступлении и обучении. Ведь ни для кого не секрет, что нынешнее «бесплатное» образование довольно дорого стоит, поскольку взятка часто превращается в единственный инструмент «конкурсного» отбора. Часто взяточничество в образовании объясняют бедственным положением, в котором оказались сегодня преподаватели и учителя. Этот аргумент также выглядит чисто софистским, поскольку львиную долю прибылей от взяток получают люди, которые давно перестали быть бедными. Лишних денег не бывает, и никакое повышение зарплаты не удержит от взяток нечестного человека, тогда как никакая нужда не сделает честного человека взяточником. По-видимому, такое теневое платное обучение имеет более глубокие причины, и кроются они в общественном отношении к этим явлениям.
Действительно, если можно понять сопротивление введению анонимного тестирования и других испытанных мировой практикой вступительных процедур со стороны тех, кто получает взятки, то чем можно объяснить не просто отсутствие общественного протеста против распространения коррупции в образовании, но и массовую готовность людей играть по коррупционным правилам? Размышления над этим социально-психологическим феноменом вынуждают предпринять экскурс в историю отечественного образования.
Фактически у нас никогда не существовало равноправного доступа к образованию, основанного на открытом конкурсе. Отнюдь не знания определяли судьбу поступающего — наряду с легальными льготами, установленными государством, был широко распространен протекционизм: трудно представить себе, чтобы сын высокого номенклатурного чиновника не попал в институт из-за отсутствия знаний или из-за того, что он не служил в армии (где он, разумеется, не служил).
Все это прочно закрепило в сознании людей мнение о том, что далеко не знания являются единственным пропуском к образованию. При этом по сравнению с поступлением «по блату» в советские времена современное коррупционное поступление кажется более привлекательным для родителей абитуриентов как минимум по двум причинам. Во-первых, советский протекционизм был типичным примером социального неравенства: никакой конкуренции между колхозником и секретарем ЦК в желании «устроить» своего ребенка возникнуть не могло. Деньги это неравенство ликвидируют, и крестьянин может продать дом, корову и даже самого себя, чтобы купить ребенку возможность учиться. Во-вторых, судьба собственного ребенка, несомненно, беспокоит родителей гораздо больше, чем интеллектуальное состояние целого общества, и только коррупционное поступление дает шанс получить диплом (об образовании речь не идет) ребенку, который при любых нормальных условиях конкурсного отбора об этом не мог даже мечтать. Такая готовность к взяточничеству в образовании как со стороны тех, кто берет, так и со стороны тех, кто дает, формирует ситуацию, которая не подлежит никакому объяснению с точки зрения здравого смысла, однако является абсолютно понятной с точки зрения укоренившихся в общественном сознании ценностей. Это, прежде всего, убежденность в ценности диплома, а не знаний.
Старая пословица говорит: чем ничтожнее особа, тем длиннее текст, помещенный на ее визитке. Однако при помощи визиток и купленных дипломов страну можно только разворовать, но отнюдь не построить. Поэтому можно быть уверенным, что нашим детям в такой стране жить не придется, ибо уже сегодня она стоит перед выбором: либо гарантировать способной молодежи высококачественное бесплатное образование, либо превратиться в коррупционно-чиновничью резервацию в центре Европы.
