ПАМЯТЬ
«Прошлое не отпускает нас даже через несколько поколений». Руководитель Житомирского немецкого общества «Видергебурт» Владимир Пиньковский часто повторяет эту фразу. Он знает, что говорит — история его собственного рода держалась под семью замками более полувека. Безумный водоворот Второй мировой невероятным образом перевернул судьбу простого крестьянина из Полесья, а затем и погубил его. Зато внук узнал правду о своем деде лишь в середине 90-х годов... «Имея с рождения отцовскую украинскую фамилию, по крови я — наполовину немец, — рассказывает Владимир Владимирович. — Немецкий корень получил благодаря маминому роду. Ее предки переселились из Германии на Волынь в конце XVIII века, во времена Екатерины II. Поселились в маленьком селе Зосимовка — ныне это Емильчинскй район Житомирщины».
В Зосимовке проживало несколько немецких семей — они мирно сосуществовали с представителями других наций: украинцами, поляками, русскими, евреями. «Немцев в селе в целом уважали — за традиционный практицизм, педантичность, хозяйственное умение, — говорит Владимир. — Хотя в 30-е годы о ведении собственного хозяйства, конечно, уже не могло быть и речи — мой дед Александр Гайн, мамин отец, был простым крестьянином в колхозе. Семья жила бедно, но дружно».
Когда началась война, никто из жителей Зосимовки не успел эвакуироваться. В суматохе и хаосе тех первых страшных дней о маленьком глухом селе просто забыли. А уже в начале июля Зосимовку заняли фашисты. Поэтому местным этническим немцам досталась сложная психологическая роль — быть своеобразными посредниками между односельчанами и представителями оккупационной власти. Никто из местных немцев не пошел служить в полицию — их посредничество заключалось в другом. Эти люди сызмальства знали немецкий язык — поэтому могли легко объясняться с офицерами и солдатами. При случае что-то переводили, по просьбе соседей или знакомых составляли на немецком языке необходимые документы, справки, заявления или просьбы. Фашисты местных немцев не трогали — как ни как, единоплеменники.
Именно это родство «арийской крови» и стало причиной безапелляционного решения оккупационной власти летом 1943 года — в связи с приближением фронта провести обязательную эвакуацию в Рейх семей всех «фольксдойчей» из оккупированных земель. А поэтому простой колхозник Александр Гайн волей судьбы должен был вместе с семьей готовиться в дальний путь на запад. В целом во второй половине войны из Украины в Германию было насильственно вывезено около трехсот тысяч «фольксдойчей»...
Осенью 1943-го полесская семья Гайнов очутилась в маленьком селе Кисгофф вблизи города Грайфсвальд в Передней Померании — здесь, на «исторической родине», они должны были начинать новую жизнь. Семье выделили небольшой домик, а главу семейства приняли на работу в одно из местных сельских хозяйств. «Дед стал работать, а моя бабка Юлия нянчила своих четырех малых детей, — рассказывает Владимир Пиньковский. — Моей маме Эльзе тогда исполнилось семь лет — поэтому впоследствии она пошла в первый класс сельской школы. Местные немцы относились к Гайнам с некоторым предостережением — все же они были чужаками, к тому же их привезли из враждебной страны. Однако откровенного неприятия не было».
Вот так «пятая графа» головокружительным образом изменила судьбу полесской семьи. Впоследствии Александр Гайн получил гражданство в Германии. Поэтому когда в сентябре 1944-го страну охватила тотальная мобилизация (тогда под лозунгами патриотизма на войну «загребали» и старых, и малых), Гайна сначала призвали на двухмесячные курсы молодого бойца — а затем отправили вместе с другими новоиспеченными солдатами прямо на восточный фронт...
«С тех пор Юлия Гайн больше никогда не видела своего мужа, — продолжает Владимир Пиньковский. — С фронта он прислал несколько писем. А с весны 1945-го — тишина и ни одной вести. По окончании войны Померанию заняли советские войска. А в 1946 году бабка вместе с пятью детьми удивительным образом... вернулась в родную Зосимовку на Полесье. Как она смогла преодолеть несколько границ? Как удалось впоследствии избежать репрессий со стороны советской власти? Неизвестно. Бабка об этом никогда не рассказывала. Да и вообще, вся эта военная история была в нашей семье много десятилетий темой-табу. И только в конце 90-х годов прошлого века я решил найти правду о сломанной судьбе своего деда Александра. Обратился в немецкие архивы — и после поисков там таки нашел драгоценную для меня весть. В 1997 году я получил письмо от бургомистра Грайфсвальда — в местном архиве сохранились данные о моем деде. На фронте Александр Гайн был рядовым гренадерской части № 944 — и погиб в апреле 1945 года в бою около поселения Молайка в Чехии...»
Судьба, достойная драматического киносценария — простой советский крестьянин, который почти всю жизнь никуда не выезжал из своего села, неожиданно для себя очутился на берегу Балтийского моря в сердце Рейха — и, наконец, погиб в форме рядового Вермахта. Немецкая кровь стала его немецким проклятием — а для потомков на многие годы похоронила какую-либо весть о судьбе Александра Гайна.
Несколько лет назад Владимир Пиньковский побывал в селе Кисгофф, где во времена войны недолго проживала семья его деда. А вот найти село Молайка, где погиб дед, не удалось — этот населенный пункт исчез с карты современной Чехии. «Но я рад, что моя бабушка дожила до того дня, когда я смог рассказать ей о судьбе мужа, — признается господин Пиньковский. — Бабушка Юлия после войны больше не выходила замуж — все ждала своего Александра. И только через полвека стало известно — он навеки остался на той страшной войне...»
В родном селе никто никогда не считал Александра Гайна предателем — односельчане понимали, что он стал жертвой национальной политики Рейха, жутким образом превратившись из украинского крестьянина в немецкого воина. «У деда был родной брат Герберт, который тоже проживал в нашем селе, — вспоминает Владимир. — С 1939 года служил в Красной армии, прошел всю войну, и вернулся домой. И лишь тогда узнал, что его брата Александра вывезли в Германию. Вот такие повороты судьбы — два родных брата воевали на фронте, но — в составе разных армий...»
...Ежегодно в день Победы Владимир Пиньковский несет цветы к монументу Вечной славы в Житомире — в память о своем навсегда 35-летнем деде-фронтовике и миллионах других солдат, которые по обе стороны фронта стали винтиками в страшной войне, развязанной двумя кровавыми диктаторами.
