Я не отслеживаю подробности большой политики, поскольку не политолог и не эксперт, и честно признаюсь: августовский путч 1991 года для меня, как и для многих моих сограждан, остался на периферии памяти. Тем не менее, отдавая должное этому неординарному событию, а главное — его последствиям, полагаю уместным и даже необходимым мысленно вернуться к нему, дав читателям повод для раздумий. В том «беспамятном» августе мы пережили поистине судьбоносные дни, требующие анализа с высоты дня сегодняшнего, ибо там находятся истоки как относительных успехов, так и огорчительных неудач в жизни современной Украины.
Не буду углубляться в историю, в подчас драматические перипетии борьбы республик за самоопределение. Был взрыв националистических настроений, подогретый застарелыми проблемами в межнациональных связях, были претензии к Центру, пустые прилавки магазинов. В Украине вошел в силу Рух, бурлили Прибалтика, Молдавия, Грузия, Азербайджан, Казахстан. Митинги, столкновения, бунты, аресты, местами кровь... С характеристикой того времени идеально соотносятся пушкинские строки.
Чему, чему свидетели мы были!
Игралища таинственной игры,
Металися смущенные народы;
И высились и падали цари;
И кровь людей то Славы,
то Свободы,
То Гордости багрила алтари.
Было брожение в самой КПСС: догматическая статья «Не могу поступаться принципами» сталинистки Нины Андреевой в «Советской России» с одной стороны, попытки демократизировать партию — с другой. Как вспоминает делегат последнего, 28 съезда КПСС, экс-председатель Измаильского горсовета В.М.Николаев, «я вернулся из Москвы с убеждением, что Компартия разваливается, а поползновения дать больше самостоятельности республиканским компартиям уже не спасут положения хотя бы потому, что их лидеры типа нашего Л.М.Кравчука, тогдашнего члена Политбюро ЦК КПУ и председателя Верховного Совета УССР, растеряны и не удержат под давлением национально-демократических движений функции «руководящей и направляющей силы общества»».
Процесс не просто пошел — он набирал неконтролируемое ускорение, предвещавшее распад Союза, а произошедший 19 августа путч, вопреки ожиданиям его устроителей, стал политическим катализатором этого распада.
Общество получило эмоциональную встряску, — к счастью, встряску кратковременную, содержание которой спрессовалось в четыре дня — с 19 августа, когда заявил о себе узурпировавший власть ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР), по 22 августа, когда этот самопровозглашенный орган самораспустился и были отменены введенные им ограничения гражданских свобод, возвращены на места постоянной дислокации стянутые в Москву войска, упразднена цензура, возобновлен выпуск центральных газет и пр.
ОДИНОЧНАЯ АКЦИЯ ГРАЖДАНСКОГО ПРОТЕСТА В ИЗМАИЛЕ
Скорее всего, именно ввиду скоротечности этого захлебнувшегося переворота, он почти не закрепился в сознании людей. Местный журналист Игорь Огнев, работавший в то время в аппарате Измаильского горисполкома, отмечает: «Да, был шок, никто ничего подобного не ожидал, коммуникация с «верхами» отсутствовала, информацию ограничил сам ГКЧП, цели его непоследовательных действий были неясны и воспринимались преимущественно как попытка дестабилизировать страну, как верхушечный дворцовый переворот против законного президента. Ни сочувствия, ни поддержки у работников аппарата эта акция не нашла».
При этом в городе состоялась акция гражданского протеста — одиночная, но по-своему выразительная. Двое молодых людей, Игорь Попунец (дослужившийся затем до начальника Измаильского горрайонного управления юстиции) и Алексей Волкогонов (ныне действующий адвокат), встали в пикет у памятника Ленину в центральном сквере. Между ними был портрет Горбачева с надписью «Перевороту — нет!», а на рты наложены черные повязки в знак протеста против цензуры. По меркам провинции это был поступок!
Место для демонстрации неповиновения оказалось удачным. Ленин был прикрытием от обвинений в нелояльности советскому строю, конечная остановка городских автобусов — перекрестком потоков горожан, которые подходили к пикетчикам со словами поддержки. «Мы думали, нас арестуют, — рассказывает И.А.Попунец. — И милиция приезжала, и «товарищи в штатском» наведались. Но не рискнули. Все-таки нас как бывших милиционеров знали. Да и люди бы не позволили, их было много, все с нами общались и были солидарны».
«ПОДДЕРЖКИ ОТ УКРАИНЫ ЗАГОВОРЩИКИ НЕ ПОЛУЧИЛИ»
О том, что в дни путча происходило в Киеве, о реакции украинского партийного истеблишмента на события в Москве, их причинах и влиянии на будущее страны, поведал мой однокашник А.И.Михайлов, работавший в то время на ответственной должности в аппарате ЦК КПУ. Очевидец и непосредственный свидетель, он был в цитадели украинской партийной власти, много ездил по Союзу с разного рода поручениями.
— Итак, Анатолий Иванович, твой взгляд на эти события, твои оценки?
— Ну что тебе сказать... Путч был какой-то странный, — без ареста руководства, как принято в таких случаях, без нейтрализации ближайшего окружения. Горбачева изолировали в Форосе, но доступ к нему был. Летали к нему и члены правительства, и сами гэкачеписты. Сегодня этот путч назвали бы гибридным. Есть предположение, косвенно подтвержденное самим Горбачевым, что «бунт на корабле» был ему на руку, и ради спасения Союза была достигнута некая обоюдная договоренность о невмешательстве сторон в способы осуществления задуманного сценария. Это похоже на правду: ведь цель сохранить Союз, пусть жестко, с применением силы, была и у путчистов. Разногласия имелись в подходах к решению самой проблемы и к будущему государственному устройству: федерация, конфедерация? Много вопросов вызывал проект союзного договора. Но ситуация к тому часу уже перезрела.
Китайцы говорят: «Децентрализация ведет к хаосу, а суперцентрализация — к застою». Они умело маневрируют между этими крайностями и потому процветают. Мы скатывались к хаосу. Отмечу, что у нас в Киеве побывал Буш-старший, приезжала Маргарет Тэтчер. И он, и она, выступая с трибуны Рады, предостерегали от развала и настоятельно призывали парламент сберечь Союз.
— Извини, прерву. Зато сейчас звучат упреки во «внешнем управлении» и неких дестабилизирующих планах «вашингтонского обкома». Почему тогда они не вызывали возражений? Было выгодно?
— Это отдельная тема. Вернемся к реалиям «перезрелости». Общесоюзный кризис, в отсутствие своевременных и эффективных решений по его преодолению, нарастал. Основания для взаимных претензий и отчуждения множились, что было воспринято республиканскими элитами как шанс к самоутверждению и обретению не просто власти, а безраздельного полновластия, неподконтрольного Москве. Ничего не поделаешь, извечный человеческий фактор, амбиции! Захотелось рулить самолично, без оглядки на Центр. Народ тоже был не против, хотя парадоксальным образом поддерживал как идею самостийности, так и идею союзного единства. В головах граждан была каша. А в это время Грузией уже правил неуравновешенный Гамсахурдия, под стать ему Эльчибей в Азербайджане. Попытки Москвы навести порядок в республиках с помощью своих ставленников встречали на местах активное сопротивление. Пример — история с Колбиным, направленным в Казахстан на смену Кунаеву. Его не восприняли, а через непродолжительное время на «престол» возвели своего — Назарбаева. Ко времени путча новые элиты вместе с мимикрировавшими старыми уже были на авансцене борьбы за власть и московских заговорщиков не поддержали. Вот тебе одна из причин провала ГКЧП.
— Понятно. Как же было в Киеве?
— Было так. В самом начале путча к нам прилетал генерал Варенников, один из действующих лиц ГКЧП, и встречался с руководством. Согласовывался, видимо, план возможных совместных действий. В день путча некоторые пункты этого плана были выполнены: в обкомы партии был направлен циркуляр, рекомендовавший полную и безоговорочную поддержку ГКЧП. Его автор — скорый умом верный ленинец, несгибаемый и бескомпромиссный, сторонник решительных действий, советник ЦК КПУ Крючков.
— Помню. Георгий Корнеевич. Присутствовал на одной его лекции...
— Он еще и в Одессе у вас поработал первым секретарем обкома.
— А вот про это забыл напрочь. И кто циркуляр визировал?
— Естественно, С.И. Гуренко, первый секретарь ЦК. Но самое интересное, что уже на второй день путча разосланный на места документ был отозван и дезавуирован. Председатель Верховной Рады Л.М.Кравчук подоспел с парламентским решением о запрете КПУ, за которое, к слову, проголосовала почти в полном составе небезызвестная «группа 239», представлявшая в парламенте приверженцев консервативных взглядов. Неприемлемая для демократизирующейся страны, брутальная, нелегитимная, незаконная форма узурпации властных полномочий, заявление министра обороны СССР Язова о возложении этих полномочий на себя, перспективы возврата к надоевшим старым порядкам оттолкнули от путчистов широкие слои населения. Поддержки от Украины заговорщики не получили.
— Из вереницы тогдашних впечатлений какое показалось наиболее ярким?
— Как ни странно, отдельные детали. После запрета Компартии здание на Банковой пришлось освобождать. Нам предложили сдать телефонные книги вместе с аппаратами, и я как сейчас вижу эту гору сваленных в кучу «восьмерок», «десяток», правительственных «вертушек» с гербами СССР на наборных дисках... Ну прямо гора черепов с картины Верещагина.
— «Апофеоз войны»...
— Вот-вот. Символичная оказалась картинка. А потом пришли активисты Руха и все входные двери ЦК опечатали.
— Понятно, что вместе с устоями рушились и судьбы, люди теряли работу, положение. Ты, слава богу, вернулся в журналистику, в «Укринформ»...
— Да. Я как-то встретил коллегу, бывшего первого заместителя заведующего отделом организационно-партийной и кадровой работы ЦК Н.А.Литвина, — помнится, вместе мы писали некролог в память Щербицкого. И знаешь, что он мне полусерьезно-полушутя сказал? «Толя, нас спас Яблочный Спас». В самом деле, день путча пришелся как раз на этот православный праздник.
Тем временем в Москве, куда уже вошли войска с боевой техникой, инициативу в свои руки взял, как известно, Ельцин, поддержанный многотысячными демонстрациями сторонников в столице, Ленинграде, других крупных российских городах. Поднявшись на танк у Белого дома, он обратился к гражданам России и заявил: «В ночь с 18 на 19 августа 1991 года отстранен от власти законно избранный президент страны. Какими бы причинами ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с правым, реакционным, антиконституционным переворотом».
«НИКТО НЕ ХОТЕЛ ВОЗВРАЩЕНИЯ ПРОШЛОГО»
Армия дрогнула, началось братание. На своем вечернем заседании ГКЧП констатировал, что события в стране развиваются не в его пользу. Как тут не вспомнить проницательное наблюдение превосходного одесского поэта Юрия Михайлика:
«Перспективы русского верлибра,
видимо, зависят от калибра
пушек на московских
мостовых.»
Верлибр — «свободный стих» в переводе с французского, в данном случае — образ свободы.
Мой университетский сокурсник Виктор Лошак, сменивший В.Коротича на посту главного редактора «Огонька», прислал вышедшую этой весной в Москве свою новую книгу с горьковатым названием «Наивные годы». Книга содержательная и умная — из тех, что принято называть «документом эпохи». В ней рассказано о журналистской команде рупора перестройки — редакции «Московских новостей» под руководством Егора Яковлева. Главу о путче предваряет заголовок «Бунт трясущихся рук» — таким на пресс-конференции запомнился телезрителям «и.о. президента СССР» Янаев. В. Лошак утверждает: «С точки зрения организации, ГКЧП не был столь бездарен, как об этом принято писать. Все планы имелись, все команды были получены... 103-я воздушно-десантная дивизия должна была захватить Белый дом, а группа «Альфа» его зачистить; специально подготовленный КГБ самолет с бортовым номером 762612 должен был вывезти арестованного Ельцина, заместитель начальника Девятого управления КГБ генерал Вячеслав Генералов должен был уже 19-го эвакуировать «ядерный чемоданчик» и прикрепленных к нему офицеров в Москву, чтобы передать этот важнейший атрибут власти Янаеву... Но все не сложилось не из-за слабости ГКЧП, а из-за силы противостоявших ему людей и еще потому, что, несмотря на все трудности, никто не хотел возвращения прошлого».
...Итак, бунт усмирен, бунтовщики осуждены. Спустя время, их всех амнистировали за исключением генерала Варенникова, который от амнистии отказался и добился оправдания в суде. Украина провозгласила независимость, республики разбежались по своим квартирам, СССР стал достоянием истории. Метко выразился по этому поводу один известный политик: «Тот, кто не жалеет о Союзе, не имеет сердца. Тот, кто желает его возрождения, не имеет ума».
МЫ, КОНЕЧНО, СТАЛИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАЦИЕЙ, НО ОСТАЕМСЯ ПРИ ЭТОМ НАЦИЕЙ ИНФАНТИЛЬНОЙ
Нам теперь остается оглядываться на прошлое и делать выводы ради будущего. Мой личный вывод таков: Украина, обретя в 1991 году независимость, плодами дарованной М.С.Горбачевым свободы и своими собственными завоеваниями воспользовалась бесталанно. Эта констатация в равной степени относится как к правящему классу, так и к народу, и болезненно разочаровывает.
Мы, конечно, стали политической нацией, но остаемся при этом нацией инфантильной, — в отличие от нас электорат развитых стран голосует осознанно и за «гречку» не продается. Оттого имеем те правительства и тех депутатов, которых заслуживаем. Нам их «подбросил» не Запад, не американцы и не Москва, — их привели и продолжаем приводить к власти мы сами.
Украинский парламент от выборов к выборам в качественном отношении становится все хуже и порою выглядит как сборище самовлюбленных краснобаев. В законах, принимаемых народными избранниками, нередко просматриваются узкопартийные, узкогрупповые интересы. Народ сам по себе, власть сама по себе.
Олигархат — наш, коррупция — доморощенная. Эти явления не завезены в Украину инопланетянами. Страна разворована своими же проходимцами, чиновниками, криминалитетом, сформировавшимся отрядом национальной буржуазии, которая не только сколотила состояния сомнительного происхождения, но и бесстыдно их легализовала. Всенародная приватизация госсобственности, судя по исчезнувшему из обихода слову «дивиденд», оказалась фикцией. Имущественное расслоение общества кричащее, пенсионеры нищенствуют и унижены, дефицит социальной справедливости налицо.
Правительства во главе с премьер-министрами меняются часто, а жизнь — медленно. Экономика не восстановлена, в науке — застой. Кадровая политика ниже всякой критики. Молодежь уезжает работать за рубеж.
Магистральные, жизненно-важные принципы переустройства страны, по большому счету, не задействованы. В чем состоит наша национальная идея? Она так и не сформулирована. Атрибуты государственности — да, в наличии. Есть Конституция, Гимн, Флаг, Герб (правда, Большой герб все еще не утвержден, — видимо, за 30 лет независимости руки не дошли), есть своя валюта, своя государственная бюрократия, судебная система. Но по-прежнему нет единого в своих идеалах и устремлениях, монолитно спаянного, консолидированного общества как основы стабильного процветающего государства. Больше того, «внизу», в политических нравах на местах, в повадках уездных «хозяев жизни», в стиле их руководства и управления все заметнее становится нескрываемая предрасположенность к реставрации.
Мы мечтали не о такой Украине. Поэтому послеавгустовские перспективы 91-го еще ждут своего воплощения в жизнь.
