Российско-украинские взаимоотношения стали ныне основой основ не только информационного наполнения украинских СМИ, но и стержнем бытия едва ли не каждого украинца. Сегодня все мировую общественность удивляет не столько «кровавый Торквемада», сколько позиция рядовых россиян, которые, молчаливо поддерживая его нечеловеческие поступки, топят в крови братского народа, прежде всего, свое национальное достоинство. Оказывается, ответ на эти вопросы знали еще в начале XX века украинские публицисты, в частности гениальный Иван Франко.
Поражение имперским вирусом — вот диагноз, который он выкристаллизовал на основе анализа разнообразных исторических фактов и общения со многими представителями российского общества.
Научная заинтересованность Ивана Франко русской ментальностью имела две основных причины: во-первых, Левобережная Украина была под российским протекторатом, и в результате русификаторской политики многие украинцы русифицировались; во-вторых, вопрос автономии в федеративной России, который он ставил в предыдущей публицистике, побуждал к более глубокому изучению идейно-теоретического аспекта русского национального сознания.
Хотим подчеркнуть, что акцент на негативных аспектах русской ментальности никоим образом не говорит о ксенофобских позициях Ивана Франко, напротив, публицист демонстрирует прекрасный образец конструктивной, жизнеутверждающей, по своей сути, национальной критики. «Никакая религия, никакое убеждение, никакая раса и никакая народность не были и не могут быть предметом нашей ненависти. Таким предметом были и остаются только всякая эксплуатация и всякий обман», — декларирует свои искренние намерения в отношении других народов Иван Франко.
Национальную ментальность русских Иван Франко, по-видимому, как можно точнее выразил в небольшой статье «Сухой пень», где очертил несколько дискурсивных полей ментального тела русской общественности. Образ сухого пня — это персонификация препятствия на пути межкультурной коммуникации украинского и русского народов, препятствия не только в духовном, но и в политическом контексте. «На пути этого вопроса стоит сухой пень — указ 1876 г., не только помеха в коммуникации, но постыдное пятно на России, на всей истории отношений между двумя «русскими» народностями», — пишет он. Заметим, что Эмский указ не только коммуникативный барьер, но в первую очередь яркое проявление национального характера целого российского общества, а не российской бюрократии или царизма в частности. Публицист использует мифологизированный образ дантовского ада, чтобы изобразить все круги дегенерации русской интеллигенции под влиянием царского самодержавия и деспотизма. Русская интеллигенция не предприняла ни единой попытки для отмены тридцатилетнего действия этого указа, а все либеральные веяния в российском обществе оказались в который раз фарисейской маской, как и социалистическое движение, сторонником которого был молодой Иван Франко, который также проигнорировал вопрос украинского слова. «И хорошо так, потому что украинская общественность имела возможность убедиться, что дело украинского слова, украинского развития чуждо для великорусской общественности; что эта общественность также ослеплена своим государственным положением, о делах государственных думает (за исключением немногих высоких умом и сердцем единиц) так же как ее бюрократия, или другими словами, что российская бюрократия родная дочь российской общественности, и, выдержав острую борьбу с этой всесильной бюрократией, украинской общественности придется выдерживать хроническую, долгую, но не менее тяжелую борьбу с росийськой общественностью и шаг за шагом отвоевывать себе у нее право на самостоятельное развитие», — ключевое осознание Иваном Франко бесперспективности общего украинско-российского решения важнейшего аспекта национального вопроса. Имперские потуги, которые доминировали в сознании русских, проектировались и на другие народы, в частности на поляков. Проблему политики «обрусения» и «усиления православия» в польских провинциях Иван Франко рассматривает в рецензии на книгу М. Покровского «Бледнов». Политический памфлет, как он отмечает, не выделяется литературной оригинальностью, кстати, его автор тоже не известен, но он заслуживает внимания не только польской или украинской общественности, но и целой Европы, потому что демонстрирует настоящий колонизаторский характер русских. Архетипы стали основой формирования имперского дискурса как совокупности взаимосвязанных компонентов: мессианство России, легитимность экспансии, ассимиляция как необходимость. Персонаж Каневский, на которого обратил внимание Иван Франко, был носителем этого имперского дискурса. Он не только чувствовал свое превосходство, мессианство, но и был уверен в легитимности экспансии в польскую ментальность. «А если в дополнение ко всему этот русский так, как Каневский, упрямо не хочет этого понять и настойчиво напрашивается на любовь и уважение поляков, так сказать, пытается с сапогами залезть им в душу, то складываются отношения нестерпимые и неприятные, какая-то больничная атмосфера, пропитавшаяся испарениями гнили, которую силой забивают запахом ладана», — ярко характеризует Иван Франко положение притесняемого народа в условиях национального выхолащивания. Современный исследователь литературного имперского дискурса России М. Шкандрий удачно формулирует оправдание своей экспансии русскими: «Русские националисты часто заявляли, что все малые и политически слабые народы должны быть подчинены духовно и культурно высшей России, которой благодаря ее размерам и военной силе суждено управлять, просвещать и ассимилировать». И если Каневский — это тип либерала-экспансиониста, то сам автор произведения — это имперский филантроп. М. Покровский, по мнению публициста, рассматривал ассимиляцию поляков как закономерность, и эта ассимиляция должна была состояться не на политическом и культурном уровне, а на уровне психического склада этноса. «Он хотел бы обрусения гуманного, деликатного по форме, но тем более обстоятельного, такого, чтобы даже из глубины души поляков вырвать чувство их национальности, чтобы изменить все их воспитание в духе ассимиляции с русскими. В этой ассимиляции он видит настоящий, высший национальный интерес поляков, которого они упрямо не хотят понимать», — характеризует настоящие имперские склонности русских Иван Франко. Империализм глубоко укоренился не только на правительственном уровне, но и в национальном характере рядового русского. Публицист пишет, что правительство — это показатель политической культуры общества, выразитель его интересов, а, следовательно, выразитель проимперских позиций каждого русского. В этом контексте вытекает еще одна важная проблема, которую он поднимает в ряде своих статей, уровень цивилизованности русского народа, ведь лишь люди далекие от цивилизационных стандартов (отдельно стоит выделить свободу, свободное развитие, межкультурные коммуникации) могут насаждать свои стереотипные проекты развития другой культуре. Иван Франко в статье «Сухой пень» откровенно пишет об азиатскости России, которую помогла преодолеть европейскость украинцев: «А в числе мучеников, каторжников, кандальников, осужденных без суда, администрационным порядком, гонимых без цели, без толку мы видим целый один народ, один из самых больших в Славянщине, народ, который когда-то добровольно присоединился к России, который своим приходом к ней разломал эту китайскую стену, ... втянул ее в концерт европейских государств и в живое соперничество европейской политики, ...помог очень много... для ее европеизации...».
Срез общественно-политических, культурных и ментальных проблем России Иван Франко представляет в статье «Дуновения весны в России». Важнейшей проблемой для русской интеллигенции публицист считает проблему отсутствия в их ментальности понимания правового государства, каковым должна была бы стать Россия. Тотальный обман как компонент самодержавной системы стал тормозным элементом на пути ее исторического прогресса. Российское общество находилось в состоянии цивилизационной стагнации, поэтому небольшие либеральные шаги правительства русская интеллигенция восприняла как начало новой эры. Иван Франко удивляется недальновидности русской элиты, ее слепой веры в политическую «весну». Проблемы как на общественно-политическом, так и на ментальном уровне, предопределенные информационной блокадой общества, которая стирает грани между философскими категориями «правда — ложь», дефинитивно передергивая их. Борьба с деструктивными идеями, по мнению Ивана Франко, возможна лишь оружием свободы мысли, слова, прессы, ведь без публичного обсуждения общественных проблем останутся только правительственные декларации на бумаге.
Иван Франко акцентировал внимание на негативных аспектах ментальности русских, которые являются препятствием как для политического, так и для культурного диалога с украинцами. Национальная критика публициста должна была бы помочь ментальной люстрации русского народа, а, следовательно, психическому оздоровлению его национального организма. Поэтому постулаты Ивана Франко остаются сегодня как никогда актуальными.
