Восьмилетний Михайлык ожидал возвращения отца с нетерпением. Но он пришел только на следующее утро. Поставил в сенях огромный рюкзак с трофеями, повесил ружье и зашел в комнату. Сын как раз завтракал. Увидев отца, вскочил и взял его за руку.
— Пошли, я тебе что-то покажу! Пошли, оно живет в сарае.
— Кто живет? — отец аж остановился от удивления.
— Пошли, сам увидишь! — Михайлык держал в тайне свою находку. — Вот, посмотри, и подвел отца к огромной картонной коробке, в которой, съежившись в углу, сидел серый зайчонок.
Михайлык взял его на руки и показал отцу перевязанную бинтом переднюю лапку зайчонка.
— Его вчера охотники подстрелили. Зайчонок сидел в кукурузе, а наша собака заметила его и так рвалась, что едва поводок не порвала. Я его спас, принес домой и сделал перевязку. Дал ему морковку, — мальчик в деталях рассказывал отцу о вчерашнем приключении и спасенном зайке-найденыше.
Отец стоял растерянный и не знал, что сказать. Только губами двигал и гладил сына по головке. Ему стало стыдно. Он почувствовал себя виноватым и перед Михайлыком, и перед этим маленьким пушистым созданием, хотя к его трагедии не имел отношения. Но в его рюкзаке лежало четверо убитых зайцев, которых он принес с охоты. Среди которых, возможно была и мать этого зайчика...
История эта не вымышленная. Ее мне лет двадцать назад рассказал бывший районный компартийный руководитель с Волыни, который славился своей охотничьей удалью и снайперскими способностями. Охота была не просто его хобби, но и способом жизни. Он вырос в семье егеря, поэтому с детства приобрел все навыки. А когда стал первым секретарем райкома Компартии и все охотничьи владения в районе стали его вотчиной, он не пропускал ни единого случая, чтобы поохотиться.
В тот раз, когда мы с ним встретились, он не поехал на охоту, и это меня удивило. Тогда он и рассказал мне эту историю с раненым зайчонком. «Это была моя последняя охота. Ты себе не представляешь, — говорил он, — как было тяжело отвыкать. Во стократ тяжелее, чем от папирос. Но я дал себе слово. Поступок сына был для меня уроком... уроком (он долго подбирал слова), уроком, наверное, милосердия.
Он говорил это искренне. Без всякого бахвальства, без патетики. Как на исповеди. Я это ощущал и верил каждому его слову.
— А как вы распорядились теми четырьмя убитыми зайцами? — поинтересовался я.
— Жена отнесла к соседу...
... Прошло уже много лет, но о том поступке вспоминаю каждый раз, когда начинается период охоты, и к нему, словно к большому боевому походу, готовятся охотники, кичатся друг перед другом оружием, экипировкой. Словно на подиуме моды. Каждый раз, когда я вижу этих солидных мужей на охоте, думаю: «Как не хватает вам, мужики, этого боевого азарта и духа на государственной службе. Там большинство из вас по большей части попадает в «молоко». К сожалению, для кое-кого эта подготовка, как и сама охота, заканчивается трагически. Но это не становится уроком для других.
Итак, с 25 октября по 28 декабря в этом году обитателям полей и лесов не будет покоя. Все они под прицелом — от зайца до дикого кабана, олененка и даже красавицы лани. В некоторых изданиях уже появились и первые публикации под названиями: «Охотничья жатва», «Трофеев будет больше», «Заяц под прицелом» и т.д.
Когда читаю подобные статьи, которые напоминают сводки с фронта боевых действий, представляю восьмилетнего Михайлыка с его раненым зайчиком. Я убежден, что сегодня он ни среди тех, кто участвует в этой «жатве», ни среди тех, кто может так хладнокровно об этом рассказывать и писать.
Писать о том, что, например, на Хмельнитчине в течение трех месяцев будет пытаться «поймать госпожу удачу 10-тысячный отряд членов Украинского общества охотников и рыболовов». А председатель этого общества на Ивано-Франковщине Михаил Лущак с удовольствием рассказывает, что в этом году, и только в их области, «разрешено подстрелить 47 оленей, 97 косуль, 143 кабана и 7 ланей». Представляете, скольким из этих животных в Украине законом разрешено не дожить до нового года?!
Правда, двум восьмимесячным лисятам опасность уже не угрожает. Их спасла семья лесника Михаила Батога. Малых сироток отнесли во Львовский детский эколого-натуралистический центр «Лев», где проживает около 90 видов различных животных, большинство из которых спасли дети. Не меньше повезло в свое время семье диких уток в Киеве, которая, спасаясь от выстрелов браконьеров в днепровских плавнях, нашла пристанище около памятника на территории Музея Великой Отечественной войны. Гнездо птицы устроили в глубине подножия монумента, между сапогами красноармейцев. С того времени миновало почти 20 лет. Уже не одно поколение уток вывело здесь свое потомство. А стало это возможным только потому, что работники музея породнились с птицами. И никому никогда не пришло в голову разрушить гнездо и выкинуть птиц. Наоборот — с грустью провожают осенью в теплые края, с радостью встречают весной. К сожалению, возвращаются не все. Но одна-две пары обязательно прилетают к семейному гнезду. Они здесь себя чувствуют в безопасности и уюте — дома.
... Я, наверное, уже никогда не смогу понять ни психологию охотников, ни их часто дикого азарта. И не только потому, что никогда в жизни не держал в руках ружье. Мы, по-видимому, разными глазами смотрим на мир природы. По-разному наши души воспринимают эти выстрелы в невинных и беззащитных животных и птиц. По-разному наши сердца ощущают, вернее, наоборот, — не ощущают — боль от них.
