На прошлой неделе наше издание опубликовало (см. «День», № 102) письмо Игоря Лубкивского из Тернополя, в котором автор пытался разобраться, почему юго-восточная часть Украины «более зависима от бывших коммунистических представлений» и как объединяются общинные и национальные принципы построения государства. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию продолжение размышлений Игоря Лубкивского на эту тему
Необходимо напомнить, что мы говорили об общинной составляющей бывшего коммунистического государства, при котором нормальное развитие получали только вещи, отвечавшие за внутреннюю и внешнюю безопасность той системы. Соответственно и здесь мы можем выделить две таких же группы:
1.) Внутренние факторы — раскол общины на своих и чужих, развитие внутренних войск и милиции, уничтожение инакомыслящих, поиск врагов — националистов (так как национализм противоречит коммунизму).
Этому отвечает «российская» и «НКВДэшная» Украина, которая теперь характеризуется ненавистью к Украине (национальному государству) и особенно — к национализму как к противоположности коммунизма. Интересно другое — если действительно значительная часть НКВДистов или КГБистов следовала таким жизненным ценностям, то подавляющее большинство россиян и представителей других национальностей, заселявшим Украину, ко всем этим преступлениям не имеют совсем никакого отношения, но отстаивая такие же ценности и такие же представления, становятся жертвами такого же негативного отношения к себе. То есть в этом плане наблюдается один очень интересный психологический механизм со стороны бывших или нынешних сторонников сталинизма — попытка переложить свою вину на других — на тех, кто просто переселился на освобожденные земли и оправдать таким образом себя или своих предков. Например, похожая ситуация наблюдается сейчас в Крыму — когда тех, кто уничтожал и депортировал крымских татар, уже давно нет в живых, но русскоязычное население Крыма, поддерживая те же просоветские коммунистические ценности, идет на поводу у сегодняшних последователей дела НКВД и просто подставляет себя под удар, провоцируя ненависть уже к себе. Поэтому, наверное, единственным выходом здесь может быть только одно — попытка не поддаваться на провокации с любой стороны, а также осуждение бывших преступлений и взаимное прощение и примирение со стороны обеих теперешних сторон противостояния, каждая из которых по-своему пострадала от событий той эпохи.
2.) Внешние факторы — развитие военной сферы и высокотехнологической промышленности и экспортной промышленности.
В основном это отвечает той части общинного развития, которая отвечает за выживание всей общины, за защиту перед внешними угрозами. Поэтому именно в этой сфере разрешалось нормально развиваться и превосходить установленный уровень — как среднестатистический всего общества, так и его руководителей — такого себе «Совета старейшин» — как это, например, было в годы Отечественной войны, когда единственным, кто мог возразить Сталину, были только военные, и в поздние времена периода гонки вооружений. Таким образом российская Украина, высокотехнологическая Украина и промышленная Украина является определенными осколками советско-коммунистического образа мышления — который еще не разделен между собой на коммунистическую и советскую составляющую и в идеологическом плане касается борьбы со «всемирным злом», которым тогда считался империализм и всемирная капиталистическая система.
В общем же все эти части юго-восточной Украины, за исключением разве что селянской ее части, после распада СССР и дальше развивались будто бы ограничено — следуя определенным общинным правилам поведения, нивелировавшим всяческие проявления индивидуальности, способности к самостоятельному мышлению или самостоятельным поступкам, за исключением определенного развития в криминальной, высокотехнологической и экспортно-промышленной сферах. Вполне логично, что в силу развития мира такое развитие общины рано или поздно приводит к ее краху — то есть когда община замыкается и отгораживается от внешнего мира, то такая его энергия будет нарастать и разрушать ее, что и происходит сейчас, только теперь это уже касается не всего Советского Союза как когда- то, а той юго-восточной части Украины, сохранившей его ценности. Но и это, наверное, было бы не так страшно — вот Германия проиграла Вторую мировую войну, но после этого осталась развиваться дальше и даже больше — за достаточно короткое время послевоенное государство смогло отстроиться и создать совсем новое общество. Поэтому несколько странным выглядит то, что крах Советского Союза не просто уничтожил значительную часть человеческих судеб, но и повлиял на некоторые из них так, что они в течение многих лет не хотели признавать самого факта его гибели, а значительная часть еще и до сих пор (по данным разных опросов — до 20% всего населения Украины!) считает себя его гражданами. Конечно, в основном это связано с тем, что нацизм все-таки содействовал развитию отдельных личностей, пусть даже и в их наихудших негативных проявлениях, чего не бывает при общинной коммунистической системе, при которой запрещено любое индивидуальное развитие, но и это еще не все. Чтобы понять, что здесь не так, давайте сначала рассмотрим, какими именно факторами в основном характеризуется теперешнее состояние мышления жителя этой части Украины: 1) структура мышления осталась такой же огражденной, как и во времена СССР; 2) связанный тип мышления — когда развал Союза воспринимался как личный крах, крах смысла своей жизни и неспособность отделить одно от другого; 3) отсутствие развитой «родовой энергии», которая могла бы стать заменой потерянным идеалам, так как именно эта часть Украины очень часто искусственно заселялась — а следовательно многие из этих людей, переселившись сюда, потеряли связь со своими предками; 4) отсутствие национальной самоидентификации, связанное со многими факторами — смешанными браками, возможной принадлежностью предков к одному из «запрещенных» народов, той же утратой своих корней из-за переселения или вследствие переезда и т. д.; 5) отсутствие развитого собственного жизненного опыта, который просто невозможно было приобрести в советские времена и тем более — в этой части Украины, отдаленной от внешних границ или даже от простого общения с тем, кто еще не так давно жил при другой власти — как это было на западной границе.
И по большому счету такое положение вещей могло сформироваться только в том случае, когда какой-то определенный тип поведения (иногда даже целая жизнь) в сознательности человека объединяется с чувством боли (развал СССР воспринимался как личное поражение), а того, что могло бы составить ему замену — нет, из-за неверия в Бога или в какие-то общечеловеческие ценности, из-за оторванности от своих корней, из-за неосознания своей национальной принадлежности (именно отсюда это — «все мы русские» или «все мы славяне») и из-за того, что они не могут включиться в дело построения нового государства. Не могут потому, что новая украинская идея построения национального государства не создала условий для принятия в себя представителей других наций и потому, что именно это — преданность делу построения государства, пусть даже и бывшего, другого — и объединилось для них в сознательности с чувством боли или поражения. Поэтому в таком случае криминальная Украина (с частичным влиянием промышленной, НКВДэшной и КГБ-истской) — единственная, сохранившаяся после распада Союза и даже только окрепла, взяла на себя ведущую роль и именно поэтому многонациональная донецкая Украина стала единой силой, сохранившей хоть какие-то жизненные ценности, объединив другие части этой Украины.
