Никогда раньше не приходилось разговаривать с бойцами чеченского Сопротивления. А здесь повезло: сидит передо мной участник двух войн, к тому же еще и воин-интернационалист, потому что вместе с украинскими побратимами останавливал наступление россиян на Донбассе. Не могу сказать, что Украина оценила последнее обстоятельство должным образом. Потому что постоянной работы у моего собеседника нет, жилья тоже; снимает квартиру и кое-как перебивается ремонтами автомашин. Говорит обо всем откровенно, вот только фотографировать не разрешает, да и имени своего просит не называть. Ведь в Чечне у него остались родственники. А это своеобразные заложники, которые могут пострадать от одного лишь лишнего слова земляка-эмигранта. И это ничего, что слово может быть сказано в Варшаве, Вильнюсе или в Киеве. Все равно, пострадают — такой уж теперь режим в Чечне. Поэтому интересуюсь фактами и тенденциями сугубо в рамках дозволенного.
«Мой позывной был «Ведено», — говорит собеседник. — Потому что это моя малая Родина, там я родился. Был в зоне АТО, с декабря 2014-го по январь 2015 г. воевал в районе Донецкого аэропорта. Сначала воевал в батальоне им. Джохара Дудаева вместе с Исой Мунаевым. Я его знал еще с Чечни, с 1994 года. Потом был в «Правом секторе»...
Конечно, я понимал, что могу погибнуть. Но прекрасно осознавал, что украинцы любят жизнь и свободу, равно как и мы, чеченцы. Поэтому, невзирая на то, что воспитываю пятерых детей, я не мог в это тревожное время стоять в стороне. Ведь хорошо знал, что может принести с собой российская оккупация... Тем более что живу в Украине с 2011 года. Почему решил остаться в этой стране? Потому что мне нравятся обычаи украинского народа, его гостеприимство, толерантность. Люди у вас доброжелательные — не то что в России... Даже когда кадыровцы приехали на Донбасс, чтобы воевать с украинской армией, даже в этот момент меня ни в чем не упрекали. Мол, мы хорошо знаем, кто вы, а кто они».
«Понимаю, что в изгнании жить сложнее. Много новых проблем. Дети хоть помнят родной язык?» — спрашиваю «Ведено». — «Да, мы с ними разговариваем на чеченском, потому разговорный язык они знают хорошо. А вот писать им легче по-украински, потому что ходят в украинскую школу. Думаю, они быстро интегрировались бы в украинское общество. Огорчает лишь одно обстоятельство — раньше мы стояли на учете как беженцы. Но после того, как я побывал в зоне АТО, меня сняли с учета. Говорят, такой теперь закон. Но он, по-моему, не очень справедливый... Потому что в наихудшем положении оказываются верные друзья Украины».
* * *
...Когда статья была почти готова, я почувствовал, что не хватает каких-то штрихов. Так и тянуло спросить у «Ведено»: почему же против украинской армии воевали кадыровцы? Немного прояснил ситуацию разговор с Ахмедом Алиходжиевым — одним из организаторов общества украинско-чеченской дружбы. Вот его комментарий:
«Мне больно, что на стороне россиян воевали кадыровцы. Но для этого есть причины. В 2002—2003 годах произошел определенный перелом в настроениях чеченцев. Они говорили так: «Если мир от нас отвернулся, если мы этому миру не нужны, то пошли они все к чертовой матери! Мы не будем воевать с россиянами, защищая Европу. Потому что и она, и все прежние советские республики не защищали нас, а вели торги с Россией». Вот и у нас появился Кадыров. У нас погиб каждый четвертый чеченец, и было совсем не похоже, что Россия собирается на этом останавливаться. А относительно Украины, когда я ехал из Европы в Киев, то земляки-эмигранты предупреждали меня: «Не нужно ехать, потому что между Украиной и Россией рано или поздно будет какой-то торг, и тебя арестуют и обменяют потом на Надю Савченко, или еще на кого-то... Мы туда не едем, потому что не доверяем Украине!» Даже теперь, когда Россия воюет с Украиной, украинцам не доверяют. Потому что хорошо помнят, как при режиме Януковича здесь ловили чеченцев и выдавали Путину. А тот отдавал их Кадырову. Чеченцы, зажатые в тиски «реал-политики», не могут быть другими. Должны произойти системные изменения в мире...»
