Неурожайный 1947-й. Не знаю, выжили бы мы, тогдашние мальчики и девочки, детство которых пришлось на военные или послевоенные годы, если бы не спасительная затирка, которую каждый день варила нам тетя Марина.
Еще и роса не испарится со спорыша, а мы меряем этот орошенный путь босыми, потресканными ногами. Крепко прижимаем к груди глиняные горшки, кружки, миски... За несколько минут они наполнятся жидкостью, на дне которой притаились мучные комочки.
— Подождите, голубчики, еще не доварилось, — успокаивает нас тетя Марина.
Открыла дверцу в грубке, и вдруг огонь вспыхнул с новой силой, осветил все вокруг. Лицо поварихи стало еще более ярким, более добрым и более кротким. Коснулась непослушного чубчика кого-то из нас, кто стоял к ней поближе.
— Возьмите еще и по кусочку хлебушка. Ночь не спала — пекла. Вот, свеженький...
Протягиваем дрожащие ручки. Берем этот подарок и приговариваем, как дома мама учила:
— Дай Боже вам здоровья, тетенька!..
Доброта этой женщины спасла тогда жизнь многим моим сверстникам. Однако дальнейшая судьба нашей благодетельницы сложилась совсем не так, как хотелось бы...
Казалось, чего еще нужно? Вырастила сына, который, вернувшись из армии, вскоре женился. Впоследствии он уехал на родину жены — куда-то под Ростов.
Жила сама в небольшой хате. Однажды получила длиннющее письмо. Соседка читала и завидовала: зовут ехать к ним. Значит не одинокая, как говорили злые языки... Все будет хорошо. Думала-думала и решила: вдруг заболею, совсем слягу — что буду делать одна в четырех стенах? Ответила, что согласна на переезд. Продала немедленно хату и весь нехитрый скарб. Добралась с горем пополам. Деньги сыну отдала, а тот положил в общую копилку.
Но не долго судилось жить в мире и согласии. Пожила с месяц — и конец. Всем чем-то она мешала. И сын, и невестка, и внучки — все открыто стали обижать старушку. А потом предложили: а не вернуться ли вам, мама, назад в свою Лениновку, что недалеко от Борисполя.
«Охотно бы, — сказала она. — Но к кому? Кто примет меня теперь старую и больную, если и своим оказалась не нужна?»
Выход быстро нашелся. Связали в тугой узелок одежду, посадили в нанятую машину и... подбросили до дома престарелых. Без документов... Там и умерла, говорят, наша дорогая тетя Марина.
Не оросила ее чело скупая сыновья слеза, не пронизал тишину плач кого-то из родных. Обошлось без гроба, а о музыке и говорить нечего... Одинокие, такие же, как и она, старушки вытирали влажные глаза. Знали, что их ждет впереди такая же судьба. На казенную простыню упал первый комочек чернозема. А за ним кто-то стал бросать землю уже лопатой.
Теперь разве что шаловливый ветер принесет на едва заметный холмик семячко ромашки. И вырастет она на зависть сорнякам, обильно покрывающим летом забытое кладбище.
О несчастливой судьбе тети Марины известно не всем, кто когда-то знал ее. Но если еще несколько лет назад подобная этой история шокировала порядочных людей, то сейчас отказ хоронить родных стал «входить в моду».
К сожалению, нет закона, который заставил бы детей или родных похоронить покойника. Написал эти слова и подумал: а нужен ли такой закон? Обеспечить родителям достойную старость, похоронить, устроить по обычаю поминальный обед и сохранить светлую память о самых дорогих людях должны дочери и сыновья... Это их в муках рожают матери, давая им жизнь, а потом постоянно заботятся о них и днем, и ночью.
Нужно помнить: и к нынешним, пока еще сильным детям, подкрадется неумолимая старость. И им, вероятно, захочется дождаться утешения от своих сыновей и дочерей. Вспомним же тогда заповедь Божью: «Чти отца твоего и мать твою, да благо те будет, и да долголетен будеш и на земли».
Проходят годы. Но, несмотря ни на что, я ежегодно один- два раза навещаю могилу моей матери, наведу порядок, постою в раздумье возле ее вечного приюта... Потому что рядом и мое место. Но наведаются ли сюда мои дети?..
