Бердяев вычленяет в тысячелетней истории России пять типов цивилизации: Россию киевскую, Россию татарского периода, Россию московскую, Россию петровскую, императорскую, и, наконец, новую советскую Россию. Последний период, однако, существенно отличается от четырех первых. Если во всех предыдущих периодах Россия оставалась Россией, а русский народ — русским народом, то в большевистский период Россия превратилась в СССР, а русский народ — в советский. Бродский называет это перерождение «колоссальным антропологическим сдвигом» и «огромным антропологическим регрессом». Может быть, правильнее назвать эту трансформацию антропологической катастрофой, учитывая глубину духовной деградации русского народа в советскую эпоху..
Что же такое «советский человек»? Самый точный ответ дали блатные: раб КПСС. Имеются и более ранние варианты, но идея та же: «раб ВКП(б)», «раб НКВД». Блатные имели в виду обычное рабство, которое в СССР осуществлялось в лагерях и колхозах. Но, кроме обычного, большевики создали новый и небывалый феномен: рабство идеологическое. Советские люди стали рабами коммунистической идеологии. Их мировоззрение состояло из набора идеологических штампов, которые утверждались в их сознании как математические аксиомы типа «дважды два четыре». Такая же истинность придавалась утверждениям «марксизм-ленинизм — единственно правильное мировоззрение»; «коммунизм — светлое будущее всего человечества»; «партия и народ едины»; «СССР — первое в мире государство рабочих и крестьян» и т.д. Несколько сотен таких догматических положений и составляли мировоззрение советских людей, периодически обновлявшееся новыми постулатами, например, «социализм и капитализм могут сосуществовать мирно».
Догмы коммунистической идеологии были обязательны. Бердяев называл это «диктатура мировоззрения». Критика коммунистической идеологии рассматривалась как антисоветская пропаганда, направленная на подрыв советского строя.
В 1949 году, когда я учился на психологическом отделении философского факультета Московского университета, я и группа моих товарищей студентов были арестованы. Главным пунктом обвинения была критика марксизма-ленинизма с идеалистических позиций. Решением Особого совещания нас приговорили к восьми годам лагерей. Непогрешимость коммунистической идеологии (учение Маркса всесильно, потому что оно верно) утверждалась этапами в лагеря.
Самая поразительная черта советского человека состояла в том, что он не знал, что он раб.
Рабы прошлых эпох знали, что они рабы, и мечтали стать свободными. Если бы советскому человеку сказали, что он раб, он бы искренно возмутился. Эту черту советских людей отметил Синявский: «Перед нами очередной парадокс: раб не только не чувствует своего рабства, но считает себя самым свободным человеком на свете».
Каким образом советский человек становился рабом коммунистической идеологии?
Главную роль в этом процессе играло так называемое коммунистическое воспитание. «Партия воспитывает нового человека», сказано в программных документах КПСС. Воспитывать своих поданных партия начинала с детского возраста, но основной процесс осовечивания происходил в школе. На протяжении десяти лет сознание школьников подвергалось непрерывной идеологической обработке, особенно на уроках истории, литературы, обществоведения, а также в пионерской и комсомольской организациях.
Дети принимают слова учителей на веру, и за десять лет непрерывное зомбирование сознания школьников, осуществлявшееся по оруэлловской формуле «ложь — это правда», приводило к тому, что из школы выходили молодые люди, которые уже были законченными советскими гражданами, то есть людьми с деформированным сознанием. А вне школы обработка их сознания проводилась с помощью газет и журналов, радио и телевидения — этих, по словам Эткинда, «убийственных средств проникновения в любой дом и в любой мозг».
Важным элементом коммунистического воспитания было советское искусство. Оно создавало фиктивный мир, псевдореальность, в которой счастливые колхозницы с песнями убирали урожай, а шахтер Стаханов выполнял за смену 14 норм, и ему в Кремле жал руку сам Сталин. Радостное, счастливое ощущение, создававшееся фильмами («Веселые ребята», «Волга-Волга»), струившееся из песен: «Здравствуй, страна героев, страна мечтателей, страна ученых»; из стихов: «И жизнь хороша, и жить хорошо» — все это работало на преображение жизни и вытесняло из сознания советских людей дурную реальность бараков и коммуналок, телогреек и резиновых сапог и многочасовых стояний в очередях (все это входило в категорию «временных трудностей»). Советское искусство говорило людям, что сказочный мир уже рядом, что еще немного героических усилий и жизнь преобразится, станет такой, как в кинофильмах. Этот фиктивный мир, удачно названный «третьей действительностью», обладал такой магической притягательностью, что до сих пор советские фильмы пользуются в России громадной популярностью, а мелодии Дунаевского звучат в ушах. Главным автором «третьей действительности» был Сталин. Он формировал ее. Он внимательно следил за развитием советского искусства, смотрел постоянно фильмы. Его указания определяли направление, по которому должно развиваться советское искусство. Творческим работникам было хорошо известно, что Сталину нравится и что не нравится, и это было главным критерием в выборе темы, сюжета, героев.
В меньшей степени осовечиванию подверглись те, кто ему сопротивлялся (эту часть населения СССР принято называть «Второй Россией»), но избежать советизации не мог никто. Безансон говорит, что советский интеллигент дома пишет «в стол» и думает, что он создал себе нишу. Он ошибается, так как утром он приходит в свой институт и говорит на советском языке. Преподаватель философии, излагая студентам основы марксизма-ленинизма, не мог считать их неправильными. Иначе он должен был сказать себе, что сам он в них не верит, а студентам говорит, что в них заключена истина, то есть год за годом обманывает их. Но такое раздвоение личности невозможно. Может быть, какой-нибудь циник мог вести такую двойную жизнь, но основная масса работников «идеологического фронта» считала правильными и диамат с истматом, и марксистскую политэкономию, и остальные идеологические дисциплины, и сталинскую трактовку революции и истории СССР.
Коммунистическая идеология претерпевала изменения. В годы войны Сталин, отказавшись от марксистско-ленинского интернационализма, начал насаждать русский национализм, и он быстро прижился. Сталин также прививал советским людям имперское мышление. Прибалтику и восточноевропейские страны они стали рассматривать как часть советской империи, именуемой «социалистическим лагерем». В итоге у советских людей образовалась смесь из коммунистической, русской националистической и имперской идеологий. Слившись, они образовали некий сплав — советскую идеологию позднесталинской эпохи. Поскольку автором всех перемен в идеологии был Сталин, ее правильнее называть просто «сталинской идеологией». Ее власть над советскими людьми оказалась столь сильна, что через 18 лет после крушения коммунистической системы половина населения нынешней России не может освободиться от ее магического дурмана и тоскует по «великой эпохе», «великой империи» и по ее «великому кормчему».
Идеологическому порабощению советских людей сопутствовала нравственная деградация. Началась она с того, что основная часть народа, участвовавшая в революции, приняла атеизм большевиков, отреклась от веры отцов и надругалась над святынями. Оскверняли церкви. Их взрывали, устраивали в них склады, конюшни, клубы и сортиры. Рубили иконы на дрова. Священников расстреливали и топили на баржах. Вот что говорит историк Д. Павлов: «Со служителями церкви, людьми, как правило, преклонных лет, новые правители России любили расправляться с особой, изощренной жестокостью: их распинали на царских вратах, заживо варили в кипящей смоле, скальпировали, душили епитрахилями, «причащали» расплавленным свинцом». Такая ненависть к священникам прямо восходит к Ленину. Из всех «эксплуататорских» классов он больше всего ненавидел духовенство. Это видно, в частности, из его инструкции об изъятия церковных ценностей. В ней Ленин писал: «Мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого-угодно сопротивления... Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».
Другой причиной нравственного вырождения была установка большевиков на привлечение к власти черни. Вскоре после захвата власти большевики поняли, что опоры в обществе у них нет. Хотя Ленин и утверждал, что в России произошла пролетарская революция, но и он, и вся большевистская верхушка понимали, что это миф, а есть диктатура ВКП(б), осуществляемая ЦК, опирающимся на ЧК. Но чтобы управлять страной, надо было создавать государственный аппарат. Они начали рекрутировать чернь, это «последнее сословие». Начал действовать большевистский искусственный отбор. Партийные, советские, хозяйственные организации, но прежде всего ЧК и другие органы террора, а также комбеды в деревне стали заполняться низкими людьми, для которых совесть не имела никакого значения. Молодая советская власть предложила своим гражданам простой и заманчивый общественный договор: чем больше ты способен совершить подлых поступков, тем больше у тебя шансов подняться по служебной лестнице. Доносы стали стандартным способом продвижения наверх. Типичной фигурой в партийной и советской иерархии становится «честный предатель, проваренный в чистках, как соль».
Селекцию черни Сталин сделал основой кадровой политики, особенно когда дело касалось отбора в его личный аппарат. «А вокруг него сброд тонкошеих вождей, / Он играет услугами полулюдей». Имена вождей знала вся страна: Молотов, Каганович, Ворошилов — сталинские полулюди старшего поколения. Маленков, Жданов, Суслов — из следующего. Вот пример поведения сталинского недочеловека: Ежов прислал в Кремль на утверждение список арестованных жен высших руководителей. Он поставил категорию № 2, предполагавшую лагерный срок (обычно 10 лет). Но Сталина нет, и решение нужно принимать Молотову. Он перестраховывается. Ведь реакция Сталина непредсказуема. Он зачеркивает № 2 и ставит № 1, что означало применение высшей меры. Все женщины из этого списка были расстреляны.
Коммунистическая власть нравственно развращала людей. Они утрачивали общечеловеческие нравственные основы. Советский человек охотно усвоил блатную этику: где бы ни работать, лишь бы не работать, прожить «на халяву», обмануть, украсть. Стало типичной формой поведения — стащить что-нибудь на производстве, продать и пропить.
Одним из последствий отказа от христианства стало идолопоклонство. Обожествление Сталина достигло неправдоподобных размеров. Советские люди пали ниц перед тираном. В песнях, стихах и поэмах, сочиняемых нашей творческой интеллигенцией, он был наделен божественными чертами, прежде всего святостью и непогрешимостью.
Когда в 1949 году на допросе я заявил следователю, что инкриминируемые мне идеи можно найти в сочинениях Сталина, он вскочил, побагровел, затопал ногами и заорал в бешенстве: «Не смей произносить его имя своими антисоветскими губами».
Но боготворили Сталина не только «простые советские люди». Синявский приводит выдержку из дневника Чуковского, в которой тот рассказывает, что происходило, когда в президиуме Съезда советских писателей в 1934 году появился с группой вождей Сталин. «Вчера на съезде, пишет Чуковский, сидел в шестом или седьмом ряду. Оглянулся: Борис Пастернак. Я пошел к нему, взял в передние ряды... Вдруг появляются Каганович, Ворошилов, Андреев, Жданов, Сталин. Что произошло с залом! А Сталин стоял немного утомленный, задумчивый и величавый. Чувствовалась огромная привычка к власти, сила и в то же время что-то женственное мягкое. Я оглянулся: у всех были влюбленные, нежные, одухотворенные и смеющиеся лица. Видеть его — просто видеть — для всех нас было счастьем. Каждый его жест воспринимался с благоговением. Никогда я даже не считал себя способным на такие чувства. Пастернак шептал мне все время о нем восторженные слова. Домой мы шли вместе с Пастернаком, и оба упивались нашей радостью».
Сталин создал нацию рабов. Расстрел как главный инструмент управления обществом действовал безотказно. Сталин был садистом и убийцей по натуре, но он не был патологическим убийцей, как считают многие его биографы. Он был плановым убийцей. Убийства он планировал. Его первой задачей была месть руководству партии, так называемой ленинской гвардии, тем, кто смеялся и издевался над ним, считал его посредственностью и ничтожеством. Все эти зиновьевы, каменевы, «любимцы партии», должны были быть не только уничтожены, но и перед смертью должны были целовать его сапоги. Их надо было заставить признать, что они были настоящими преступниками: занимались вредительством, диверсиями, были шпионами иностранных разведок, создавали подпольные организации, чтобы убить Сталина и других вождей и реставрировать в России капитализм. И их заставили все это признать, применяя самые зверские пытки.
Когда Евгению Гинзбург перевели в Бутырской тюрьме в камеру, выходившую окнами на следственный корпус, она увидела, что сокамерницы затыкают уши ватой. Через несколько минут она поняла почему. После отбоя начались допросы, и над Бутыркой повисли крики и стоны сотен подследственных, подвергавшихся пыткам. Они все признали, им за это обещали «сохранить жизнь». Их всех обманули и всех расстреляли.
Второй плановой задачей была замена старого состава партии на новый. Всего состава, полностью. Члены партии, у которых могло быть собственное мнение, были Сталину не нужны. Ни у кого не должны были возникать сомнения в правильности избранного им пути. Верхний и средний эшелон партии подлежали расстрелу, остальные пошли в лагеря. Сталин уничтожил ленинскую коммунистическую партию и создал свою, сталинскую, состоявшую из роботов, беспрекословно выполнявших его волю.
Третья задача заключалась в том, чтобы запугать население до такой степени, чтобы люди дрожали от страха при одном упоминании его имени. Главным методом был тотальный террор и порожденный им тотальный, «леденящий душу страх», по словам Эткинда, а скорее даже мистический ужас, живший в подсознании каждого советского человека. Ведь каждый мог быть в любой момент арестован и расстрелян. «В животе и смерти один Бог властен». Неверно. В стране победившего социализма в смерти властен был один Сталин.
Сталин завершил дело, начатое Лениным: он построил «первое в мире государство рабочих и крестьян» и населил его советскими людьми, прошедшими сталинскую селекцию. Но он понял то, чего не понял Ленин: чтобы выполнить эту задачу, нужно беспощадно уничтожать всех, кто может быть не согласен, в том числе и собственную партию, включая даже и тех, кого только подозревают в нелояльности.
