Ужасающая трагедия в Беслане, другие террористические акты в России, трагические события в театральном центре Москвы в 2002 г., взрывы в Испании, а также апокалиптическая катастрофа 11 сентября 2001 г. в Нью- Йорке показали: одним из вызовов человечеству в XXI столетии является терроризм.
Почему именно этот феномен занял столь большое место в современной истории?
Каковы психологические характеристики террористов? Что делает их такими: беспощадными, решительными, не жалеющими ни чужих, ни своих жизней, без колебаний переступающими через моральные табу и запреты? Попытаемся рассмотреть эти вопросы, но сначала обратимся к истории.
Если взять во внимание прямое значение слова «террор» — ужас, то запугивание, нагнетание страха и насилие всегда были одними из самых распространенных явлений социальной жизни и средствами, к которым одинаково часто прибегали и угнетатели, и угнетенные.
В анналах новой и новейшей европейской истории среди организаций, практиковавших политический террор, мы найдем итальянских карбонариев и мадзинистов (20—50-е гг. XIX в.), ирландских фениев (вторая половина XIX в.), русских народников и социалистов-революционеров (60— 80-е гг. XIX в. — начало XX в.), сербских националистов (конец XIX — начало XX вв.)...
После Второй мировой войны, начиная с «бурных 60-х» и до начала 80-х — наблюдалось нарастание волны «красного» и левонационалистического терроризма — германская «Фракция красной армии», итальянские «Красные бригады», японская «Красная армия», испанские организации «ГРАПО» и «ЭТА», многочисленные латиноамериканские подпольные группировки и целые армии, ирландская «ИРА», палестинские организации. И наконец, разгул терроризма под религиозной личиной — мусульманского, наложившего такую зловещую тень на сегодняшний день.
ПУТЬ ФАНАТИКА
Террорист — это фанатик. А фанатик — это человек, отчужденный от самого себя. Он ощущает себя достойным только тогда, когда может идентифицироваться с великим делом. Он не просто ищет славы, он «борец за великую идею».
Нередко такие люди в раннем детстве были лишены тепла и любви, что сформировало у них комплекс неполноценности. Есть основания предположить, что именно таким было детство Усамы бен Ладена, родившегося седьмым ребенком в семье и недополучившего ласки и внимания в период формирования. Комплекс неполноценности развивает в них потребность добиваться ощущения уверенности в себе, отождествляясь с «великой идеей», а также достигать самоуважения, бравируя презрением к смерти. Презрение к чужим жизням, готовность легко принести их на алтарь «благородной цели», ореол устрашения также придают таким людям значимость в собственных глазах. Отсутствие сомнений в собственной правоте позволяет им концентрировать энергию действия в единый энергетический вектор активности, сметающий все на своем пути. В этом секрет той необычайно высокой разрушительной энергии, которую иногда демонстрируют террористы.
За явлением идейного самопорабощения фанатика часто лежит слабая воля личности, стремление раз и навсегда избавиться от сомнений и мук, связанных с необходимостью выбора между добром и злом, от повседневной необходимости прикладывать усилие, делая выбор.
Под феноменом самоотречения террориста также часто скрывается отчаяние, усталость от жизни или гордыня. Гордыня проявляется в убежденности, что все, что он делает — правильно, а поэтому он имеет право пойти на любые меры, дабы разрушить то, что противостоит его воле и мешает реализации идеи-фикс. Гордый стремится к славе любой ценой, в том числе к славе геростратовой, которую стяжают себе террористы. Усталость связана с отвращением к тусклой обыденщине повседневного существования и порождает стремление вырваться из повседневности путем совершения «исторического акта». Отчаяние затравленного и загнанного в угол зверя порождает у человека, которому уже нечего терять, решимость не щадить ни себя, ни других.
Чувство уверенности в себе такой человек черпает, ощущая причастность к силе, власти и могуществу. Тем самым он компенсирует подсознательное чувство неполноценности.
Поэтому у террориста так сильно развит культ силы. Причастность к силе придает ему ощущение значимости в собственных глазах, тем большее, чем с большей мощью, сеющей ужас, эта сила связана. Террорист ведет борьбу за то, чего ему недостает, под флагом того, чего недостает «угнетенным». А недостает ему чувства уверенности, которое, по его убеждению, связано с силой. Террорист нагнетает ужас, чтобы почувствовать себя увереннее.
Несомненно, в психологическом облике многих террористов присутствуют и садистские черты. Они получают удовольствие, манипулируя чужими жизнями.
На борьбу с сильными мира сего их чаще всего толкают зависть и чувство соперничества. Зависть бедного к богатому, слабого — к сильному, бесправного — к стоявшему на верхних ступеньках социальной лестницы, к власть имущему. И настоящим мотивом его деятельности является, по сути дела, не борьба за социальную справедливость или иные идеалы, а подражание сильному. Он копирует образ действий сильного. В ряде случаев жестокость боевиков — обратная сторона жестокости государственной машины. На репрессии террорист старается ответить тем же, но с утроенной жестокостью, свою беспощадность к простым людям он оправдывает реальной или мнимой беспощадностью государства.
СОВРЕМЕННЫЕ «БЕСЫ»
Террористы всегда были преступниками, но даже они имели определенные моральные принципы. Надо отметить, что за прошедшее столетие в «моральном кодексе» террористов произошли существенные изменения. В 1905 г. эсер-террорист Иван Каляев отменил покушение на великого князя Сергея, потому что увидел рядом с ним его жену и детей. Современные же террористы отбросили понятие невинных людей, они провозгласили право убивать всех, если это необходимо для достижения цели. Кажется, никогда еще в истории человечества терроризм не был так гнусен и отвратителен. Раньше, по крайней мере, он не воевал с детьми и женщинами. Однако в событиях, произошедших в Беслане, есть одна психологически важная сторона. Они навсегда развеяли героический ореол, окружающий террористов, разоблачив их подлинное лицо циничных и подлых мерзавцев. А это уже начало победы над террором. Ведь именно моральная притягательность образа героических одиночек, жертвующих своей жизнью, обеспечивала в истории кредит доверия их идеям, поставляя новых рекрутов в их ряды, а иногда даже, пусть и временно, приводя их к победе и власти.
Наблюдаются большие перемены и в мировоззренческих принципах боевиков, с помощью которых они оправдывают необходимость террора. Террорист второй половины XIX — начала XX вв. исходил из принципа «все дозволено», вытекавшего из тезиса «Бога нет». Великий русский писатель Ф.Достоевский сформулировал этот принцип устами одного из своих литературных героев в романе «Бесы»: «Раз Бога нет, значит, все дозволено!»
Современные «бесы», обвязанные взрывчаткой, похоже, трансформировали лозунг своих «собратьев по оружию» из XIX века в новый, совсем уж абсурдный тезис, предназначенный для XXI столетия: «Раз Бог есть, то все позволено!» Но сами они не верят в Бога, они только прикрываются его именем.
Нужен новый Достоевский, чтобы осмыслить головокружительные зигзаги, которые проделываются нигилистическим разумом, чтобы оправдать зло.
ТЕРРОРИЗМ И ВЛАСТЬ
Нередко терроризм может спровоцировать общий переход государства к недемократическим методам управления, как это происходило, например, в Турции, Аргентине, Бразилии в 60—80 е гг.XX в., когда ответом сил порядка на вакханалию «левого» или «правого» терроризма стали военные перевороты в этих странах. На известные ограничения демократических институтов идет и сегодняшняя Россия, упраздняя, например, выборность губернаторов.
Теракты в России не только в очередной раз вскрыли звериный облик террористов, но и обнажили язвы российского общества. Ведь только благодаря коррумпированности российских правоохранительных органов чеченские шахидки смогли проникнуть на самолеты в Шереметьево и взорвать их (теперь известно, что они сначала были задержаны милицией, но затем благополучно отпущены без досмотра).
Многие наблюдатели также считают, что боевики прорвались в Беслан сквозь милицейские кордоны, используя взятки. А разве не это в свое время помогло террористам просочиться в Москву и подготовить захват театрального центра?
А если судить в целом, по большому счету, разве не коррумпированность и непрофессионализм силовых структур позволяют горстке разбойников, рядящихся в тоги «борцов за свободу», вот уже много лет держать в страхе и напряжении огромную страну?
В самом деле, где найти работникам спецслужб время и возможности на создание агентурной сети среди террористов, на их поиски и поимку, если оно у них занято «крышеванием» различных коммерческих структур, а, возможно, и самих кавказцев?
И что-то не слышно, чтобы после череды терактов в России предпринимались какие-то коренные реформы спецслужб и госорганов, исключая разве что укрепление вертикали власти и ужесточение системы контроля в Москве (очередная возможность для милиции получать взятки от гостарбайтеров).
Язва коррупции и безответственности государственных служащих разъедает не только Россию, но и Украину. Украине не меньше чем России нужны срочные меры по системной перестройке работы государственного аппарата, правоохранительных органов, судов и прокуратуры. Недоверие людей к государственным органам, неверие в силу закона и возможность добиться справедливости способны подорвать авторитет украинского государства больше, чем это могли бы сделать любые террористические акты. Поэтому колокол, звонящий по детям Беслана, звонит и по нас.
