Приходит время, и кто- то ставит правильные вопросы. Профессор Владимир Шкода в статье «Что формируем, чем вооружаем?» («День» от 3 июля 2001 г.) спрашивает: «За что платят сегодня преподавателю философии в наших вузах?». Дескать, нет единой методологии формирования «определенного типа мировоззрения». «Гуманистика в наших вузах находится в жалком состоянии...» — пишет профессор В. Шкода, т.е., полный разброд: какой преподаватель чем увлечется, кто чем заинтересуется (Хайдеггер это или дзен-буддизм), то и читает студентам. Хуже всего, считает профессор, что «...нет идей, и, похоже, не видно людей, способных эти идеи генерировать». Вопрос поставлен. А дальше?
Тут вспомнилась мне повесть Булата Окуджавы «Новенький как с иголочки» о том, как он, закончив университет, стал преподавать в сельской школе русскую литературу. Тогда, наоборот, была четкая, ясная программа, все расписано «от и до». Гордый, независимый вид молодого учителя кое-кому не нравился. Неприязнь, придирки. Скоро к нему на урок пришла комиссия.
«Я должен вызвать лучшего ученика», — пишет Б. Окуджава. И далее: «Все учителя перед комиссиями вызывают лучших учеников. И все на белом свете поворачиваются друг к другу тем боком, который более совершенен. Может быть, считанные олухи не заботятся о том, как повернуться. Каждому хочется услышать в свой адрес приятное. И споров не хочу, и тяжб не хочу тоже. Не хочу доказывать свою правоту. Кому?! Не хочу подводить философские обоснования под каждый шаг свой. Это, наконец, унизительно... Комиссия напряглась. Ждет...
Комиссии существуют для того, чтобы вскрыть недостатки в работе. И эта комиссия призвана вскрыть недостатки. Мои. Если бы существовали комиссии по вскрытию достоинств!».
Да, Булат Окуджава вызвал лучшего ученика, который отвечал без сучка и задоринки. Все протекало благополучно, и вдруг...
Далее вновь позволю себе цитату из книги.
«— Может быть, кто-нибудь хочет добавить? — спрашиваю я, хотя знаю, что добавлять-то нечего.
Но между мною и комиссией медленно поднимается широкая ладонь Абношкина! Она слегка покачивается, как очковая змея, а большой палец, желтый от табака, чуть оттопырен...
— Не нравится мне Татьяна, — говорит Абношкин и смотрит на меня прищурившись.
...Весь класс смеется, и комиссия смеется, потому, что Абношкину, видите ли, не нравится Татьяна Ларина! Пленительный образ русской женщины, самая яркая фигура в галерее образов, созданных великим русским поэтом Пушкиным. Не нравится... Абношкину...
— Ну же, — говорю я, — продолжай. Значит, Татьяна тебе не нравится? Да? Ну говори... Значит, Пушкин ошибся?
Комиссия смотрит на меня как на сумасшедшего. Кое-кто вожделенно глотает слюну: надо же — такое делается! А у меня захватывает дыхание. Так бывает, когда летишь с высокой горы на лыжах. И мне не страшно. Мне даже радостно.
— Ну же, Абношкин, — уже прошу я, — договаривай, если начал.»
Этот отрывок из повести я привел как иллюстрацию к тому, можно ли выходить за рамки привычного, за рамки программы. Чем закончился этот урок, какую оценку поставил Б. Окуджава Абношкину, какие страсти разгорелись потом в школе — можно прочитать в книге. Я и так злоупотребил газетной площадью. Скажу только, что победил учитель, а директора школы уволили с работы. Хотя это и было в пятидесятые годы.
Нынче многое изменилось. Конечно, будут всплывать вопросы. По-моему, нужны новые учебники и, в частности, учебник для вузов «История философии». Если глубже вникнуть в ход рассуждений В. Шкоды, то видно — печется он о том, что надо учить думать, учить самостоятельно мыслить. Если в тридцатые годы стояла задача ликвидировать безграмотность, то нынче — научить думать. Можно привести примитивные (но характерные) примеры из математики, философии, показывающие, что больше мы все-таки зубрили, а не вникали в суть аксиом, теорем... Однако «День» все-таки не узкоспециализированное издание, а массовая газета.
Написать учебник «История философской мысли», наверное, смог бы и мой земляк профессор Владимир Шкода. Пишет ведь он интересные статьи. И учебник, по-моему, должен быть интересным. Чтобы его читали не только студенты. Например, что такое идея, что такое истина, что такое сознание? Четкие, кратчайшие формулировки, без нагромождений слов. Минимум. Квинтэссенция. И это должно быть, по-моему, достоянием не только научных работников, а и широких масс. Тогда и осуществились бы все мечты профессора, которыми он делится с нами в «Дне».
