Весна каждый год воскрешает зелье свое, к светлому теплу тянется трава, цветущая сирень раскачивает чувства… Вдруг в какое-то мгновение в радостном ощущении обновления пронзительно постигаешь: в святом сочетании красок и ароматов не хватает чьей-то ободряющей улыбки, чьей-то светлой ауры. Близкой и недосягаемой.
«Года Божьего 2004 мая 14 отошел к небесную вечность, смертное покинув тело, муж предостойный Зиновий Кулик, избрав себе отдых на благословенных Печерских холмах — для разгона души в вечность. Муж в вере стойкий, мужеством хорошо известный, равно же делами, достойными уважения.»
Приблизительно такое прочитали бы мы на мраморе его надгробия живи и умри он во времена барокко. Именно на таком реликтовом языке хочется говорить о деятельном государственном муже, художнике слова, друге с большой благородной душой, чтобы точнее описать его рыцарский нрав, неординарность, «отличность». Поскольку вневременной духовной реликтовостью, а также прежде всего уровнем интеллекта, профессионализмом, всесторонним опытом выделялся он среди коллег из украинского политикума.
Отечественная политическая элита вырастала из коротких штанишек, оперялись олигархи, переформатировались кланы, а он, Кулик, уже был. Сформированной, самодостаточной и потому неудобной личностью. Слишком масштабной, слишком мудрой, поэтому не вписывался в новые номенклатурные колоды, не любил подстраиваться под чьи-то правила игры. Пытался играть в свою игру.
Ему шло быть «руководителем проектов», интеллектуальным координатором, главным конструктором медиапространства. Его драма состояла в том, что в выношенном в мечтах и прагматически создаваемом им независимом государстве его колоссальные знания и опыт оказались парадоксально мало востребованными. Очевидно, не мог не быть министром, но сколько дискомфорта доставляло это многим, как ни удивительно, представителям различных политических команд. Физическое непереваривание им таких ситуаций выявляли врачи, в частности, в «бляшках» на сосудах.
Что больше всего выделяло его из толпы чиновников такого ранга: никогда не пытался возвыситься. Был выше.
Наверное, не был идеалом. Среди журналистов мало святых. Однако основные параметры души сохранил неизменными в течение всего времени наших дружеских отношений: доброта, доброжелательность, чуткость, человечность.
Имел вкус к красоте, к поэзии, к жизни и не прятался со своими эмоциями от мира. Общение с ним было праздником, уроками. От этих эксклюзивных контактов осталось, в частности, четкое ощущение несовершенного дискурса. Невысказанное им, как энергия, которая формирует поля, положительно форматирующие мир, потенциально противостоит энтропии, распространяемой оппонирующими невеждами, словоблудами.
Весна. Взрыв почек в распахнутую вселенную, как откровение. Невысказанное нетленно остается в душе. В другом измерении его отличность, наверное, органична. Его слова, жесты, улыбка лучатся в этом весеннем времяпространстве. Их чистота — совершенна, ибо в них нет страстей, жажды, владения, разве что надежда… Они — подарок, доверие. Восприняв этот дар с горьким привкусом смерти — постигаешь вкус вечности. Они, эти слова, жесты, улыбка, резонируют в тебе, пока ты поймешь, что он читает тебя, и пытаешься быть соответствующим. Так постигается целостность связей весны, травы, сирени, наших слов, жестов, улыбок. Весна. Май. Ангелы набожно зажигают свечи каштанов. Сирень раскачивает чувства. В семье Кулика родился внук. Жизнь продолжается.
