Во Вроцлав я ехал с нетерпением. Почему? Прежде всего потому, что для меня этот город связан с Уласом Самчуком — моим любимым украинским писателем-прозаиком. Писателем, которому не хватало литературной ловкости, которому даже можно было приписать графоманию. Но для которого характерна была масштабность мышления, умение реагировать на те вызовы, перед которыми оказалось украинство в XX веке. На мой взгляд, Самчук должен был стать большим украинским философом. Но он им не стал. Потому, что угнетенному народу не до философии. Философия — это привилегия сильных, свободных и самодостаточных наций.
Самчук стал писателем. Фактически произошло это во Вроцлаве. Точнее — немецком Бреслау. Без Бреслау (это мое глубокое убеждение) не было бы Самчука. Сюда он убежал из польской армии, нелегально пересек польско-немецкую границу. В Бреслау, не имея никакого состояния, будущему писателю пришлось тяжело работать. Выполнял он разную черную работу. Зато здесь в совершенстве изучил немецкий язык, имел возможность знакомиться в оригинале с немецкой литературой (не только художественной, а и философской). В конечном счете, именно здесь его «вторая мама» Германовна фон Лингельсгайм, женщина, которая заботилась о нем и пыталась ознакомить его с достижениями европейской культуры, посоветовала Самчуку писать роман «Волынь», который, собственно, и сделал его знаменитым.
«Волынь» — это как раз сочетание глубинной традиции и «чужих» культурных влияний, тот случай, когда и «чужого навчаються, і свого не цураються». Кстати, такое сочетание — не частое явление в нашей культуре. Хотя именно те, кто сочетал одно и другое, становились великими украинцами. Это и Шевченко, и Франко, и Леся Украинка...
Конечно, о Самчуке в нынешнем Вроцлаве ничего не знают. Старый пан профессор, который читал нам лекцию о Вроцлав-Бреслау, и словом не вспомнил об этом украинском авторе. Даже тогда, когда его спросили об украинистике во Вроцлаве. Не стал и я его спрашивать об «украинском Гомере» XX века. Потому что, похоже, пан профессор не слышал о нем.
Вообще Вроцлав произвел на меня не наилучшее впечатление. Это город с прерванной традицией. Город, где утвердилась чужая для него культура. Чем-то он напомнил дерево, вырванное с корнями и пересаженное в чужую почву.
Во Вроцлаве часто в глаза бросается странное (неорганическое!) сочетание старой немецкой архитектуры с примитивной архитектурой социалистической эпохи. Вот стоит добротный каменный дом с высокими потолками, наружными украшениями, а возле него стенка в стенку приютилась социалистическая новостройка типа наших хрущовок. Подобная неорганичность (так мне показалось, хотя, возможно, я ошибаюсь) присуща жителям Вроцлава. Все-таки среда накладывает отпечаток на характер человека.
До конца Второй мировой войны Бреслау-Вроцлав был немецким городом. Там проживало около миллиона жителей. Правда, сейчас польские историки пытаются утвердить мнение, что в период средневековья эта территория была заселена славянами. Потому, что совсем недалеко, на территории Федеративной Республики Германии, имеем земли, где жили и живут лужичане — этнос, принадлежащий к западнославянским, а ряд немецких городов того региона имеют славянские соответствия — например, Дрезден — Дрезно, Лейпциг — Липск, Бауцен — Будишин и тому подобное.
Нижний Шленск, столицей которого считается Вроцлав, во времена короля Казимира Великого, который правил в средине XIV в., входил в состав Польского государства. Однако король отдал эту территорию Чешскому королевству, направив свои силы для экспансии на Восток. Именно ему удалось покорить земли Галичины. Правда, в XX в. события далекого XIV в. как будто ударили бумерангом и все вернули на «круги своя».
Государственная граница между Нижним Шленском и Польшей, которая была установлена в средине XIV в., просуществовала неизменно около 600 лет. Для Европы это рекорд. Сначала, как указывалось, Нижний Шленск входил в состав Чешского королевства, позже — относился к немецким государственным образованиям. Конечно, эти земли претерпели серьезную германизацию. Хотя в пограничных районах с Польшей проживало смешанное польско-немецкое население.
В один из дней меня и моих коллег завезли в гмину Радлув, в состав которой входит несколько небольших сел, и которые как раз находятся на бывшей польско-немецкой границе. Об этой гмине сейчас в Польше говорят очень много. Когда мы приехали туда, то застали группу телевизионщиков. Дело в том, что в гмине Радлув впервые в Польше решили на табличках при въезде в села рядом с польскими названиями дать бывшие названия немецкие. Тот самый Радлув звучит уже как Радлау. Такой шаг вызвал неоднозначную реакцию в стране. На что и нужно было рассчитывать.
В гмине Радлув проживает немало людей, у которых немецкие корни. После Второй мировой, когда села гмины отошли к Польше, власть решила не переселять местное население. Ведь оно было смешанным — немецко-польским. Да и зачем было трогать крестьян с глубинки. Пусть работают.
Этим Радлув отличался от других сел (я уже не говорю о городах) Нижнего Шленска, откуда немецкое население массово переселялось в Германию.
Кстати, проблема депортации немецкого населения в послевоенный период из территории нынешней Польши до сегодняшнего дня остается «больной раной». О ней часто говорят в Германии. Ведь миллионы немцев имеют корни на т.н. «жемях одзысканых» («возвращенных землях»). Соответственно, эта проблема вызывает раздраженную реакцию в Польше.
Но вернемся к Радлуву. Здесь, как и на других т.н. «жемях одзысканых», в послевоенный период было запрещено употребление немецкого языка и проводилась жесткая полонизация. За использование данного языка сурово наказывали. Нам показали один интересный документ, датированный 1947 г. Там речь шла о том, что одну женщину из этой местности за то, что она разговаривала на немецком языке в овине, решено было оштрафовать на 1000 злотых (довольно значительная на то время сумма) и наказать трехдневным заключением.
Конечно, сейчас население гмины и на работе и в быту общается на польском языке. Однако у доброй половины жителей... немецкие паспорта. Раньше такой паспорт давал возможность беспрепятственно выезжать в Германию и другие страны Европейского Союза и легально там работать. И сегодня немало выходцев из гмины Радлув-Радлау работает в Германии.
Декларация того, что в гмине есть большое немецкое меньшинство, дает ей определенные дивиденды. В школах гмины, где проводится обучение на польском языке, наряду с иностранным английским изучается дополнительно немецкий язык. При чем обучение немецкому языку проплачивается из государственного бюджета. Поэтому выпускники школы в Радлове имеют определенные преимущества — они знают два иностранных языка.
Можно свысока посмотреть на такой «национальный прагматизм». Мол, вот видите: торгуют люди своей немецкостью. Но, знаете, я бы был не против, если бы украинцы диаспоры занимались подобной «торговлей». Однако такая «торговля» возможна только тогда, когда за спиной стоит сильное государство, с которым считаются в мире. А что говорить о стране, которая не может даже эффективно защитить своих граждан (не говоря о диаспоре)?..
Конечно, важным фактором национальной идентификации является язык, культура, традиции. Но если за этим всем нет соответствующих условий жизни, то грош цена культурным ценностям. Нашим политикам, которые делают свою карьеру на национал-патриотической идеологии (или демагогии?) стоило бы понять эту простую истину. Наконец, люди объединяются в сообщества (в т.ч. национальные), чтобы обеспечить себе лучшие условия для жизни.
Однако давайте отойдем от этих теоретизирований и обратимся к реалиям Нижнего Шленска. Ситуация в гмине Радлув, скорее всего, выглядит как исключение, чем правило. Абсолютное большинство немецких жителей этого региона после Второй мировой войны было выселено. На их место начали селить поляков (правда, не только их). Преимущественно оседали здесь выходцы из западных регионов Украины, которые идентифицировали себя поляками. Оказались на «земях одзысканых» и украинцы — жертвы акции «Висла».
В Бреслау-Вроцлав переселилось много выходцев из Львова, в т.ч. и представители интеллигенции. Созданный во Вроцлаве Польский университет оказался как будто продолжателем традиций Львовского университета. Здесь работала бывшая польская и львовская профессура. Нам рассказывали, что в послевоенный период во Вроцлаве даже пытались культивировать львовские традиции.
Частицей Львова во Вроцлаве стал знаменитый Оссолинеум. У его истоков стоял деятель науки и культуры Юзеф Максимилиан Оссолинский. В то время, когда Речь Посполитая перестала существовать, а ее земли отошли к России, Австрии и Пруссии, он решил создать в Львове польский культурный и научный центр. В его состав должны были войти библиотека, собрание рукописей, нумизматическая коллекция, музей. Здесь планировалось создать типографию, издавать научную литературу. Предусматривалась также фундация для молодых ученых. На нужды этого заведения шли средства от имений самого Оссолинского, некоторых других богатых польских землевладельцев.
Оссолинеум начал функционировать в 1827 г. и располагался в помещении, где сейчас находится львовская Национальная научная библиотека им. В. Стефаника. С самого начала это заведение стало одним из главных центров польской культуры. Хотя, следует сказать, в Оссолинеуме оказалось немало памятников, связанных с историей и культурой Украины.
Большие потрясения Оссолинеум пережил во время Второй мировой войны. Когда после ее начала советские войска заняли Львов, органы НКВД провели в этом заведении ревизию. Он был расформирован, а книжные и рукописные собрания стали филиалом библиотеки Академии Наук УССР. Когда же Львов оказался под властью немцев, то на ее базе была создана немецкая городская библиотека. При приближении советских войск ко Львову самые ценные рукописи и книги планировали вывезти в Германию. Однако они оказались в Кракове, а потом во Вроцлаве. Уже после войны, в 1946—1947 гг., более 200 тысяч томов из библиотеки Оссолинеума было передано как «дар народа украинского народу польскому». Хотя народ украинский о том, хочет ли он дарить Оссолинеум, никто не спрашивал. Правда, часть собраний этого заведения все-таки осталась в Львове.
В 2003 г. польские ученые получили доступ к коллекциям, которые остались в Украине в библиотеке им. В. Стефаника, с возможностью их копирования (сканирования и микрофильмирования). С 2006 г. проходят «Оссолинские встречи в Библиотеке им. В. Стефаника». Однако хотелось, чтобы это движение было двустороннее, чтобы украинские ученые имели такой же доступ к коллекциям вроцлавского Оссолинеума. Ведь там есть ряд документов, которые дают возможность лучше осветить нашу историю. А еще хотелось, чтобы «Оссолинские встречи» проходили не только в Львове, но и во Вроцлаве. Тем более, что в этом городе, который был когда-то немецким, а теперь стал польским, до сегодняшнего дня живет какая-то ностальгия по Львову.
