Кому принадлежит четвертая власть?
Что касается соотношения власть — общество, то настоящий журналист никогда не находится между ними. Если он из себя что-либо представляет на самом деле, его слово — и власть (четвертая), и общество (гражданское), и личность (осмысленная). Если же нет — то к чему, зачем и кому нужно такое его слово?.. Виновна ли журналистика в нынешнем политическом кризисе? Ясно же, нет. Каждый должен стараться хорошо делать свое дело. Дело журналиста всегда — добротные, осмысленные, значимые тексты. Как же над ними надо еще работать и работать!.. И как может после этого остаться еще время лезть в чужое дело? Такие тексты никогда ведь не просто зеркальное отображение нашей жизни (политической, экономической, культурной, исторической, психологической и прочей), а и ведь сама жизнь — осмысленная, моральная, содержательная, живая! Такую бы жизнь поскорее принять нам всем и успеть пожить ею хоть немного. Или она всегда должна оставаться недостижимым идеалом?..
Раньше казаки стремились в «президенты», а сейчас президенты «казакуют»
Филипп Орлик, постоянно проживавший в шведских, немецких, французских, турецких владениях, именовал себя «гетманом войска запорожского». 23 апреля 1734 года он обратился с письмом к запорожскому обществу. В нем он предостерег низовых молодцов от перехода под русский протекторат и предоставил им всяческие доводы к тому, что именно теперь настало «счастливое» время для освобождения Украины от «тяжелого и несносного ига московского. Что ж, доводы его, конечно, были исторически правдивыми и тяжелейшими (по воспоминаниям еще живших его современников). Однако что предлагалось взамен? А только — все та же «милость», но уже с противоположным знаком (ханская и султанская). А уж ее-то запорожцы вполне нахлебались за время 25-летнего своего пребывания под крымской и турецкой протекцией в Алешках, Каменке, Базавлуке, Подпильной...
Орлик, очень образованный и умный человек своего времени, создатель первой европейской и украинской «Конституции», не понял, однако, тогда главного. Запорожцам надоело уже куда-либо уходить, под какой-либо протекторат, «милость», «крыло». Или «крышу». Они просто тогда потихоньку возвращались на свои святые места, свои почвы, определенные им Богом и своим собственным славным казацким прошлым. Запорожский кошевой атаман того времени Иван Малашевич так выразил суть психологического настроя запорожцев тогда: «пусть идут куда угодно, а я ни с места не ворухнусь; пусть себе дерутся или мирятся, нам до этого дела нет — нам надобно сидеть тихо, а кому надобны будем, те нас сыщут».
Как видим, «жизнь» и «история» решительно сметают с любого пути как тех, кто плетется за ними не спеша, так и тех, кто силится и спешит подтащить их к себе за волосы. Даже с самыми лучшими намерениями...
